Клинки сверкают ярко
Шрифт:
Вытащив руку из-под куртки, где у меня висели кожаные ножны с коротким, тонким и очень острым стилетом, я сказал братьям Грецки:
— Все, гребите.
Лодка уткнулась носом в торговую баржу как раз там, где располагалась лавка лепреконов. Агати уже поджидал нас — я различил на фоне звездного неба его голову, потом раздался скрип, и рядом со мной опустился привязанный к толстой веревке крюк.
— Цепляй, — сказал Агати.
— Поверните, — приказал я Арке и Яни. — Так не дотянуться.
Они развернули лодку; я, волоча за собой крюк, перебрался к корме и зацепил его за сеть. Братья
Спустя минуту груз оказался наверху. Мы находились в узком закутке между задней стеной лепреконской лавки и бортом баржи. В стене был люк, через который в воду выбрасывался мусор, и сверток пролез в него. Вообще-то, торговая баржа, громоздкое плавучее сооружение, стоящее на вечном приколе в порту города Кадиллицы, не предназначалась для того, чтобы к ней пришвартовывались лодки — это даже запрещалось. Уже давным-давно баржу использовали как портовый вариант обычного рынка. Широкая и длинная, по краям — лавки, посередине — проход. Лавка лепреконов располагалась на корме баржи, в месте, куда не всякий покупатель добредал. Но Грецки торговля и не интересовала, лавка была лишь прикрытием, ширмой для тех Дел, которыми они обычно занимались.
Агати, пихая перед собой сверток, через люк пролез внутрь, а мы с Яни и Аркой спрыгнули обратно в лодку, которая теперь сидела в воде гораздо выше. Лепреконы взялись за весла и в два счета подгребли к берегу.
На пристани возле сторожки, охраняющей проход на торговую баржу, сидели два охранника. Наверное, они уже успели получить указания от Монголу, потому что, как только мы, привязав лодку, вылезли на пристань с корзинами и удилищами, оба встали и подошли к нам.
— Как рыбалка? — спросил один, приглядываясь к корзинам. — Ската-то изловили?
— На мясо? — вставил второй, ухмыльнулся и подтолкнул первого в бок.
— На гнилое, — добавил первый и тоже ухмыльнулся. Лепреконы что-то заворчали на своем вывернутом наречии — у них хватило ума изображать оскорбленных в лучших чувствах рыбаков, а я равнодушно ответил:
— Ската нет, зато мелочи всякой полная корзина. А вы все спите, а?
— Кто спит? — откликнулся стражник. — Этой ночью движение — прямо небывалое. Гномы туда-сюда снуют, к празднику готовятся, а только что какой-то эльф прибыл.
— Что за эльф? — поинтересовался я, думая о своем.
— Важный такой, одет хорошо, как будто и не эльф вовсе. Спросил, где можно переночевать…
— Эй, Яни! — так громко, чтобы слышали стражники, обратился я к старшему Грецки. — Поздно уже на постоялый двор идти. Я у вас переночую, да? Найдется в вашей лавке для меня кровать?
— Постелем на полу матрас тебе, — равнодушно откликнулся он.
Я повернулся к стражникам:
— Так что я тут останусь.
Они пожали плечами и сняли замок с цепи, перекрывающей проход на баржу.
— У вас теперь много хлопот будет, — заметил я, когда мы с лепреконами прошли мимо стражников. — Большой Прилив ведь скоро?
— Послезавтра, — откликнулся стражник. — Гномы уже приезжать начали, портовые трактиры забиты.
— Ага… — сказал я, не поворачивая головы.
Мы с лепреконами двинулись по широкому темному проходу между стенами лавок, все окна и двери которых были закрыты. Кое-кто из торговцев имел дома на берегу и приходил сюда только днем, а те, что победнее, так и ночевали в лавках. Здесь было темно, от тусклого света горевшего возле сторожки факела по проходу расползались наши длинные тени.
Баржа не качалась — она была широкой и тяжелой, казалось, что мы идем не по плавучему сооружению, а по обычному причалу. Спустя пяток минут я различил приоткрытую дверь лавки Грецки и вслед за лепреконами вошел внутрь. Яни с Аркой, волоча за собой корзины и удилища, тут же куда-то утопали, а я побрел по коридору, из которого попал в обширную комнату.
Я огляделся. Это еще одно свойство лепреконов — с теми помещениями, в которых они долго живут, начинают происходить такие странные штуки, что оторопь берет. Впереди горела свеча. Ее свет медленно пульсировал, то съеживался в раскаленное чечевичное зернышко, то расплывался бледно-оранжевым пятном, и тогда по пыльному серому пространству, по лабиринту, наполненному какими-то громоздкими предметами с неясными очертаниями, протягивались смутные, неверные тени. Я обошел длинный стол, заваленный контрабандными товарами, перелез через несколько мешков, протиснулся между широкими деревянными столбами… и увидел Грецки, всех троих, присевших на корточки возле расстеленного на деревянном полу большого куска парусины. Тут стояла еще одна свеча, в ее свете матово мерцали составные части самострелов — тех самых, эплейских.
Опасное дело. Настолько опасное, что пока еще никто не решался контрабандой провезти в Кадиллицы эплейские самострелы. Кое-кому это могло совсем не понравиться. Опасное, да. Но и выгодное.
Младший, Агати, поднял голову. Из зубов его торчала короткая трубка, чашечка которой была повернута книзу.
— На телеге с сеном гном приедет утром, — молвил Агати, глядя на меня. — Для Большого Прилива празднования якобы товар покупать. В сене самострелы спрячем, на берег перевезем. Есть уже покупатели.
— Слышал, две штуки хочет взять Пен Галат; — откликнулся я. — Орки из Капища тоже просили. А кто еще?
— Возьмет полдесятка Ван Берг Дерен.
— Что, сам Большой Ван? — удивился я. — Это вы крутого покупателя нашли, братцы.
— Нужны срочно деньги тебе, Джанки?
— Ну… — Я пожал плечами. — Не так чтобы очень. А что?
— Появилось дело крупное у нас. Не хватает наличных. Долю свою нам одолжи, продадим самострелы когда. — Агати достал из кармана пергамент, поверхность которого тускло светилась. — Проценты под. Бумагу долговую тебе дадим. Отдаем всегда долги мы, знаешь ты.
Я присел на корточки рядом с ним. Световой островок, в котором находились лепреконы, я и парусина с самострелами, был окружен морем клубящихся теней, наполнявших лавку. Размышляя, взглянул на пергамент. Это правда — если лепреконы подпишут долговой пергамент, собственная магия не позволит им нарушить слово и не вернуть долг.
— А когда отдадите? — спросил я.
— Денег дашь если — уедем сразу дней на несколько мы. Отдадим, как только вернемся. Не будет нас пока, ты, главное, никуда не встревай. Нет сейчас Протектора в Кадиллицах, но все равно — не высовывайся. Узнает если Микоэль Неклон, самострелы эплейские провезли мы что… Сматываться быстро придется города из…