Клинок архангела
Шрифт:
— Если ты ей что-то сделал, клянусь Богом, достану арбалет и пришпилю тебя на стену грёбаной Башни.
Дмитрию нравилась Сара.
— Сейчас её везут домой. — Кровавое обязательство касается только его и Хонор, и он разберётся с этим лично. — Шофёр — человек.
Сара пробормотала что-то себе под нос.
— Она лучше всех подходит для этого задания.
Дмитрий слушал и смотрел на небо Манхэттена, усыпанное звёздами, словно бриллиантами.
— Кто сделал это с её шеей? — Холод обжёг вены — яростно отвечая на шрамы этой неизвестной ему женщины, всего лишь очередной возможной партнёрши, согревающей постель, пока не
Когда Сара заговорила, холод превратился в ледяную стужу.
— Те же ублюдки, которые держали её закованной в цепи в подвале на протяжении двух месяцев. Когда мы её нашли, она едва дышала. Мудаки продолжали свои ненормальные игры, хотя у Хонор были сломаны три ребра, шла кровь и началась лихорадка из-за полученных травм… — Сара замолчала, её гнев ощущался кончиком лезвия у горла, но дальнейших объяснений Дмитрию и не нужны были. Он вспомнил этот случай. Гильдия тогда запросила помощи у Башни, которую тут же предоставили. Однако, будучи занятым восстановлением Манхэттена, который был сильно повреждён битвой Урама и Рафаэля — и, что важнее, сосредоточенным на сохранении территории Рафаэля, пока архангел большую часть времени находился в Убежище, ожидая, когда его супруга очнётся — Дмитрий не стал лично контролировать расследование. Теперь станет.
— Что с напавшими?
— Рэнсом и Эшвини убили двоих. Ещё двоих поймали и отдали в Башню, но они в лучшем случае, были громилами, которым позволили… — Сара судорожно вздохнула. — Стоящий за этим умён. Он не оставил следов для криминалистической экспертизы, и Хонор всегда завязывали глаза. Мы их всех найдём. — Ледяная клятва. — Всегда находим. — Закончив разговор, Дмитрий посмотрел на город, который не будет спать ещё несколько часов. Нападавшие на Хонор умрут. Все до единого. Никаких сомнений. Отличие лишь в том, что теперь, когда он почувствовал её лезвие на себе, когда ощутил кричащую глубину её страха, испытал бы изысканное удовольствие, лично вырезая жизненно важные органы из тел ублюдков, прежде чем бросить их исцеляться в какую-нибудь дыру… а потом вновь начать пытки.
Его совесть даже не зашевелилась от идеи такой садистской пытки.
«— Дмитрий, ты не должен так упрямиться. — Изящной ручкой она скользнула по его обнажённому телу и обхватила не возбуждённый член. В её глазах цвета яркой, дразнящей бронзы, сверкала ярость. Переместив хватку на яйца, она сжимала их до тех пор, пока Дмитрий почти не потерял сознание, вырываясь всеми силами из цепей, которые растянули его тело в центре холодного, тёмного помещения под замком. В этом положении он был открыт и для неё и для тех, кому она отдавала приказы.
Когда зрение Дмитрия начало затуманиваться, она поцеловала его, впиваясь ногтями в щеки, и расправила белоснежные с малиновыми крапинками у основания крылья.
— Ты будешь любить меня. — Через секунду она нанесла первый удар, но продолжала его целовать. К тому времени, как она прекратила наказание, его спина превратилась в фарш, а в воздухе витал густой запах крови. Она прижалась шелковистыми губами к его уху. — А теперь ты меня любишь, Дмитрий?»
Гудок. Повернувшись, он затолкал воспоминания, которые не
— Да.
— Сэр, вы просили сообщить, если поведение Холли Чанг изменится.
Через сорок минут Дмитрий стоял у небольшого пригородного дома в Нью-Джерси, где Холли Чанг жила со своим парнем Дэвидом. Они были изолированы от соседей большим двором и высокими заборами. Такой дом Холли не могла бы себе позволить, не вмешайся Башня и не прикажи переехать… из жилого дома, где она была в опасной близости от многих смертных.
Человеческой женщине только исполнилось двадцать три, когда её похитил безумный Архангел. На её глазах убили друзей, вырвали конечности, которые потом собрали в жуткую головоломку. К моменту, когда Елена её нашла, обнажённая Холли была с ног до головы покрыта ржавой кровью. Холли пережила этот ужас, но стала совсем другой. Не говоря уже о том, что возник вопрос относительно её душевного здоровья. Урам либо дал ей свою кровь, либо намеренно вводил какой-то токсин, который подпитывал убийственную ярость. Наверняка неизвестно, потому что воспоминания Холли о тех событиях были затуманены ослепляющим страхом, который лишил её дара речи на несколько дней. Но точно известно, что эта молодая женщина… менялась.
— Оставайся у ворот, — сказал он вампиру, который позвонил ему, прежде чем выйти из тени и направиться к дому, освещённому только мерцающим светом телевизора в гостиной.
Холли, миниатюрная и внешне хрупкая, открыла дверь прежде, чем Дмитрий успел подойти. На белой рубашке с длинными рукавами была видна кровь, капающая изо рта. Подняв руку, она провела тыльной стороной ладони по губам, размазывая кровь.
— Ты пришёл прибрать за мной, Дмитрий? — В сердитых раскосых глазах он увидел суровое понимание того, что он станет её погибелью, если она проиграет битву против того, что сделал Урам. — Соседский ребёнок, очень сладкий.
— Неосторожно с твоей стороны охотиться так близко от дома. — Схватив Холли за левое запястье, он рванул вверх рукав рубашки, прежде чем она успела остановить его. На предплечье была тугая повязка. — Я вампир, Холли, — пробормотал он, протягивая руку, чтобы стереть пальцем размазанную каплю крови в уголке рта. — И точно знаю, когда на тебе собственная кровь. — Холли зашипела, отдёргивая руку, и вернулась в дом. Войдя внутрь, он закрыл за собой дверь.
Дмитрий был здесь уже много раз и знал расположение комнат, но вместо того, чтобы пойти за Холли на кухню, где она смывала кровь, он выключил телевизор и убедился, что они одни в доме. Когда он, наконец, вошёл в кухню, освещённую яркой лампой, увидел, как Холли вытирает лицо кухонным полотенцем, хотя не сняла окровавленную рубашку.
— Смерть от руки Дмитрия, — сказал он, прислоняясь к дверному косяку с притворной ленью, которая ни на минуту бы не провела тех, кто его знал. — К этому ты стремишься? — Глаза, которые когда-то были светло-карими, но теперь были окружены ярким зелёным цветом, затемняясь к зрачку, заблестели. Глаза того же оттенка, что и глаза Урама… но не такие тёмные, как у охотницы, которая сегодня напала на него. В глазах Хонор читалась тайна запретных глубин, преследующих кошмаров, нашептываемых глубокой ночью. Холли же, напротив, испытывала лишь рвущийся наружу гнев и всепоглощающую ненависть к самой себе.