Клинок князя Дракулы
Шрифт:
– Какое же это дерево? – разочарованно протянул Шурик. – Это пень…
Действительно, на краю поляны, возле самого болота, темнел огромный корявый пень, оскаленный черными неровными краями, как клыками какого-то гигантского доисторического животного.
– Конечно, пень! – проговорил Иваныч тоном знатока. – Карту рисовали лет сорок назад, уже тогда эта береза была очень старая, а с тех пор она сгнила и рухнула, один этот пень и остался. Но я уверен, что это она, все приметы совпадают! Отсюда начинается тропинка, которая ведет в глубину
Несколько месяцев назад Иваныч раздобыл у знакомых краеведов старую карту, на которой была помечена опустевшая деревня вепсов, скрытая в глубине этого болота. Опустела эта деревня лет сто назад, никто не знал, по какой причине. Да причина эта никого не интересовала. Главное, что там очень давно никто не был, а значит, можно найти много интересных вещей…
– Вот, в десяти шагах от пня валун, – Иваныч пнул носком сапога заросший мхом камень, – от него отсчитываем восемь шагов на северо-запад, и тут начинается тропа…
– Ты уверен? – опасливо проговорила Тоня. – Не забредем мы в трясину?
– Уверен! – отчеканил Иваныч, хотя в глубине души у него оставались сомнения. – Но я пойду первым, если что…
Продолжать он не стал – это было ясно без слов.
Все трое вооружились заранее запасенными слегами – длинными прочными палками, сделанными из тонких осиновых стволов, и Иваныч шагнул на первую кочку.
С первой кочки он перешагнул на вторую, третью…
Скоро все трое углубились в болото. Твердая земля, высокие деревья остались далеко позади, вокруг были только чахлые болотные растения, редкие кочки да бездонные окна черной болотной воды.
Иваныч шел уверенно, перепрыгивая с кочки на кочку, ощупывая дорогу слегой. Один раз слега провалилась в яму, он с трудом удержал равновесие, выдернул слегу и едва заметно изменил направление, сверившись с какими-то почти неуловимыми приметами.
Вокруг царила та вязкая, гнетущая тишина, какая бывает только на болоте, – тишина, не нарушаемая пением птиц, шорохом листьев, скрипом ветвей. Тишина, которая обволакивает человека, как ватой.
Из-за этой тишины путники, разговаривая, невольно понижали голос, будто боялись разбудить какое-то дремлющее в болоте зло.
– Долго еще идти? – проговорила Тоня.
Иваныч остановился, опираясь на слегу, прислушался к каким-то отдаленным звукам и только после этого ответил:
– Мы прошли пока лишь четыре километра. Судя по карте, до деревни всего семь… так что сама считай!
– Только четыре? – огорчилась Тоня. – А мне кажется, что все десять…
– На болоте всегда так! – И Иваныч продолжил путь.
Прошел еще час, и впереди показался пологий холм, на котором виднелись невысокие корявые деревья и прячущиеся среди них полуразвалившиеся избушки.
– Пришли! – проговорил Иваныч, опершись на слегу и повернувшись к спутникам.
В голосе его звучала не столько радость, сколько усталость и настороженность.
Они прошли последние метры болота и наконец ступили на твердую землю. От края болота начиналась едва заметная тропа, поднимающаяся на холм. По этой тропе они прошли метров двадцать, и наконец вся деревня открылась перед их глазами.
Впрочем, это трудно было назвать деревней.
Даже в лучшие времена это было жалкое поселение, насчитывающее не больше десятка вросших в землю приземистых избушек. Сейчас же все эти избы развалились почти до основания, кровли из дранки и соломы сгнили, сквозь них проросли деревья. Правда, в центре деревни сохранилась маленькая часовня. Ее крутая крыша была почти цела, только крест свалился и лежал рядом, в густой траве.
– Интересно, почему жители покинули эту деревню? – проговорила Тоня, оглядываясь по сторонам.
– Гораздо интереснее, зачем они здесь вообще поселились! – отозвался Иваныч.
– Вряд ли мы тут найдем что-то стоящее! – разочарованно протянул Шурик.
– Не говори раньше времени! – возразил Иваныч. – Кое-что могло уцелеть. Во всяком случае, здесь никто до нас не был, так что ничего не растащили…
– Да тут наверняка и тащить-то было нечего!
– Не спеши! Часовня есть – а это уже хорошо: там могли сохраниться иконы…
Однако, прежде чем осмотреть часовню, Иваныч заглянул в ближнюю избу.
Внутри нее пахло сыростью, плесенью, запустением и еще чем-то странным и неприятным. Большую часть избы занимала печка. Она неплохо сохранилась, и даже местами проглядывала старая побелка. Впрочем, по белой поверхности тут и там были разбросаны какие-то темные пятна. В одном месте пятно было странно знакомой формы – темный овал, а от него отходят пять неровных полос, одна чуть в стороне от других. Тоня подошла к печке и приложила руку – ладонь точно легла на пятно, только по краям остался узкий темный обвод.
– Это отпечаток чьей-то ладони! – проговорила Тоня, невольно понизив голос.
– Ладонь была побольше твоей! – отозвался Шурик.
– А чем это она была испачкана? Сажей?
– Нет, не сажей! – Шурик потер край пятна. – Сажа давно отошла бы.
– Тогда чем же? – Тоня испуганно смотрела на отпечаток руки. В ее голове крутилось страшное слово, но она не могла его произнести. Просто не могла.
– Это кровь! – спокойно проговорил Иваныч, подойдя сзади.
– Кровь? – в один голос выпалили Тоня и Шурик. – С чего ты взял?
– Видел, – ответил тот. – А вон и тот, чья это кровь…
Он обошел печку и показал в угол.
Там на полу лежал скорченный скелет. Костлявая рука лежала на груди, как будто мертвец от чего-то пытался заслониться. Пальцы скелета были сложены щепотью.
– Он крестился перед смертью! – едва слышно выдохнула Тоня.
– Ну и что? – отозвался Иваныч. – Пошли отсюда, все равно здесь нет ничего интересного!
– Да, ничего… – подтвердила Тоня, пнув валявшуюся возле двери дубинку, заостренную с одного конца.