Клинок Тишалла
Шрифт:
Но это не так. Не так.
Я еще хуже».
Более тысячи лет город осквернял здешние воды, от самого рождения, когда то, что ныне звалось Старым городом, было еще пиратским логовом на острове посреди реки. Сам Панчаселл Митондионн почти десять веков тому назад осаждал этот город, прибежище беглых хумансов, когда возглавлял Союз народов во время Восстания. Здесь он и пал, предприняв последний, неудачный штурм и передав главенство над своим домом и всеми перворожденными Королю Сумерек, Т’фарреллу Вороньему Крылу.
«Здесь
Проросшие из грязи.
– Эй!
За окликом последовал грубый толчок в спину и резкое «р-р-рт!» рвущейся ткани – боевой коготь помбоцмана запутался в складках делианновой рубашки.
Перворожденный обернулся к своему обидчику – стареющему огриллону с бугрящимся шрамом в левой глазнице и костяным обрубком на том месте, где из выдающейся вперед нижней челюсти должен был торчать левый клык. Огриллон нагнулся и склонил голову к плечу, чтобы получше разглядеть непокорного перворожденного оставшимся налитым кровью глазом.
– Ты знаешь, кого я не люблю больше, чем долбаных безруких филонов на палубе? – Великан нагнулся так низко, что одним движением оставшегося бивня мог выколоть Делианну глаз. – Долбаных эльфов, вот кого. Так что, драить будем или плавать ?
Перворожденный едва глянул на него; взгляд Делианна был прикован к едва заметным за плечом огриллона настоящим ограм. Две команды – каждая из шести огров вдвое выше человека ростом и весом примерно в полтонны – по очереди под неторопливый мерный счет старшого вгоняли в речное дно тридцатифутовые багры из промасленного дуба. Напрягались могучие спины, пытаясь перебороть инерцию баржи, и когти на ногах оставляли глубокие царапины в настиле палубы.
– Почему тормозим? – бесстрастно поинтересовался перворожденный.
– Совсем дурной, козел? Анхана – главный порт на реке, нам до завтрашнего дня причала не видать. – Смешок помбоцмана был столь же мерзок, сколь и сам огриллон. – Решил, что, коль мы на день раньше пришли, так тебе пахать на день меньше? Хрен тебе. Работай, эльф. Или плыви.
– Ладно. Поплыву.
Делианн выпустил швабру и все с тем же безразличием на лице обернулся, готовый прыгнуть в воду, но огриллон оказался быстрее. Могучая длань схватила перворожденного за плечо, так что боевой коготь на большом пальце вонзился в ребра, и потянула обратно на палубу.
– Хрена с два, – прорычал великан. – Ты мне задолжал день работы, козел. Ты чо, кейнист какой-то? Решил, что тебе все можно?
– Я не вполне уверен, кто такие кейнисты, – ответил Делианн. – Но лучше отпусти
– Пошел ты на хрен! Чтобы меня надул какой-то эльфишка!
Он дернул Делиана за руку, давая почувствовать боль и одновременно сбивая с ног. Великан ожидал сопротивления, даже драки, и был к этому готов, но тощий, изможденный перворожденный застыл чучелом.
– Ты… хочешь отпустить меня.
Пальцы огриллона разомкнулись сами собой, боевой коготь прижался обратно к запястью. Великан недоверчиво уставился на свои руки.
– Какого хрена…
– Я терпел твое общество пять дней, – отстраненно заметил Делианн, – потому что не мог быстрее добраться до Анханы иным способом. Теперь я ухожу, и ты меня не остановишь.
– Жопа, – решительно заявил огриллон, поднимая другую руку и собирая пальцы в кулак таким образом, чтобы не задеть угрожающе выставленный боевой коготь. На Великом Шамбайгене не было иного закона, кроме того, который команды барж устанавливали сами, – и никто не станет корить старшего на борту, если тот изувечит или пришибет простого матроса. – Я тебя выпотрошу, точно семгу, блин.
Морщины, оставленные на лице перворожденного голодом и странствиями, прорезались глубже, превратившись в следы возраста – невозможной дряхлости, как будто Делианн взирал на мир сквозь толщу тысячелетий. Рука огриллона безвольно обвисла.
Великан взревел, оскалив клыки, и мучительно повел плечами, словно руки его были прижаты к телу незримыми кандалами, которые можно стряхнуть… но все было не так. Его руки ничего не сковывало. Они просто не повиновались его воле, свисая, будто парализованные.
– Эльфийский прострел, – с растущим, быстро переходящим в праведную ярость недоумением пробормотал он. – Поганец меня прострелил ! Эй, полундра !
В ответ на вопль помбоцмана поднялись головы по всей барже.
Хотя в целом на реке царит беззаконие, за некоторые традиции команды баржей готовы жизнь положить, и за эту – в числе первых. Дюжина огров разом выдернула из воды свои шесты, грузчики побросали бутылки, сложили карты, спрятали кости. Даже палубные крысы, беднейшее поречное отребье, работавшее за харч и дорогу, отставили ведра и швабры, чтобы подхватить багры и крючья. И все разом ринулись на нос.
Делианн наблюдал за ними, чуть приметно нахмурив пушистые брови. Ближайший огр – потом еще один, за ним третий – с грохотом рухнули на палубу, с воем хватаясь за сведенные мучительной судорогой ноги. Прострел обездвижил их, как удар ножом по ахилловой жиле.
Остальным пришлось сбавить ход, чтобы бьющиеся в судорогах великаны никого не зашибли ненароком. И тут же дорогу им перегородила стена огня высотой с двух огров.
– Это просто фантазм! – взвыл огриллон. – Просто эльфья волшба, олухи! Она никого не тронет!