Клон 8012
Шрифт:
– Держи шоколадку, – с этими словами Хеллстрём положил передо мной упакованный в фольгу шоколад, который всегда выдают всем клонам, прошедшим процедуру сдачи крови. Я положила руку поверх шоколада, к которому, в отличие от остальных клонов, никогда не испытывала тяготения, и в этот же момент поверх моей руки опустилась рука в перчатке. – Какая хорошая девочка. Даже не запищала от укольчика.
Мне вдруг захотелось подняться на ноги, взять этот шоколад и запихнуть его прямо в глотку этого любителя острых игл в чужом теле, но в следующую секунду я внезапно ухмыльнулась: столь яркое пробуждение эмоции, пусть даже злости, очень порадовало и даже приободрило меня.
Выходя из медицинского крыла без шоколада, я подумала о том, что в следующий раз мне стоит подгадать место в очереди на забор крови так, чтобы снова попасть к Сигге Хеллстрёму. Если он сумеет разозлить меня до такой степени, что в итоге я всё же полосну медицинским лезвием по его мягкому горлу – вот это будет результат! Едва ли, конечно, меня сможет пронять на столь яркие негативные эмоции даже такой законченный подлец, как Хеллстрём, но почему бы не попробовать?
Отправившись на поиски своих друзей, я немного замечталась, представляя себе картину, в которой любая из моих эмоций – не важно негативная ли или позитивная, – может быть испытана мной на полную мощность, и в итоге не заметила, как забрела в один из заброшенных уголков главного здания Миррор. Возможно, очнувшись от мечтаний, я бы просто развернулась, но моё внимание привлекла маленькая щёлка в двери, расположенной слева от тупика. Я была почти уверена в том, что, открыв эту дверь, застукаю двух клонов целующимися, а может быть даже уже и раздетыми, поэтому была почти удивлена увидеть всего лишь одного клона, да ещё и малолетку. Однако узнав в этой малолетке 11111, я снова заинтересовалась, поэтому переступила порог комнаты, в которой прежде не бывала.
Оторвав глаза от книги, 11111 врезалась в меня внимательным взглядом, в то время как я осматривала тесную каморку, внутренности которой состояли только из одного лишь стола с одним стулом, да трёх стеллажей, заполненных потрёпанными книгами. Уже не обращая никакого внимания на любопытствующий взгляд 11111, я подошла к ближайшему стеллажу и начала читать названия книг, отпечатанные на запыленных корешках: “Геометрия 9-10”, “Пособие по математике №1”, “Химия”. Мой взгляд соскочил на полку пониже и зацепился за синий корешок, на котором красными буквами было написано непонятное мне и может быть потому показавшееся мне притягательным слово “Охота”. Взяв эту книгу в руки, я открыла её на первой странице и молча прочитала: “Охота представляет собой выслеживание зверей и птиц с целью их умерщвления или ловли”. Я попробовала себе представить, как оригиналы пытаются искать птиц, летающих над их головами, или зверей, бегающих у их ног… Вот ведь глупость. И зачем? Зато ярко и чётко представилась картина, в которой оригиналы гонят клона – и цель понятна, и суть ясна.
Захлопнув книгу, я поставила её на место и, обернувшись, наконец встретилась взглядом с 11111. Она продолжала смотреть на меня с любопытством, и это заставляло меня неосознанно хмуриться – никогда в моих глазах и в глазах окружающих меня клонов я не читала столь ярко сияющей пытливости, какую сейчас с лёгкостью распознавала в этих серых глазах.
– Думаешь обо мне что-то? – то ли догадалась, то ли почти прочитала мои мысли 11111.
– Думаю, что у тебя дефект.
Я заметила, как пальцы моей собеседницы сжались на краях книги, которую она читала до того, как я потревожила её покой. Это было пособие по географии. По тому, какое выражение приняло лицо 11111, я поняла, что она и сама понимает, что с ней не всё в порядке.
– А ты как думаешь, что со мной не так?
Видимо, я была не первой, кто заметил её дефективность и, заметив, сказал об этом вслух. Она уже знает и думает о своей непохожести. И читает забытые оригиналами книги. К чему это может привести?..
Я всё же решила ответить, хотя сильного интереса так и не испытала:
– Может, пробирки, в которых тебя создавали, не были вымыты должным образом.
Выдвинув эту гипотезу, я развернулась, спокойно вышла из каморки и отправилась дальше искать 7900, 7997 и 8001.
Вместо того чтобы нежиться на солнышке после изматывающего забора крови, мои друзья собрались в сумрачном коридоре главного здания Миррор, что сразу же вызвало у меня предчувствие неладного: все трое как будто хмурились и не спешили выходить на улицу, чтобы занять лучшее свободное место на газоне, желательно рядом с каким-нибудь раскидистым деревом.
– Что-то случилось? – поинтересовалась я, стоило мне только вписаться в их плотный круг, чуть ли не растолкав локтями 7900 и 7997.
– Только что получила новость о том, что уже завтра меня заберут на изъятия, – пробурчала 8001, отведя взгляд в сторону.
– Обычно ведь говорят, сколько изъятий, – в тоне обычно меланхоличного 7997 послышались нотки беспокойства. – Почему тебе не сказали, сколько их будет у тебя?
– Мне сообщил Сигге Хеллстрём. Не сказал, сколько изъятий и какие органы будут изъяты, потому что три недели назад он приставал ко мне, а я сбежала…
– Ты не рассказывала, – мои брови непроизвольно поползли к переносице.
– А нечего рассказывать. Ничего ведь серьёзного и не произошло. Но вот теперь он сказал, что за моё бегство будет резать меня без анестезии.
– Режет ведь Роудриг, – мой голос стал совсем ледяным.
– Да, но Хеллстрём ассистирует ему, – влажные ресницы 8001 дрогнули. – Как думаете, будет сильно больно?
Глава 6
Я плохо спала, не доела завтрак и теперь чувствую не физическую, но какую-то другую, тупую, совершенно необоснованную усталость. Наверняка дело в том, что я никак не могу выбросить из головы мысли об изъятиях 8001 – глаза то и дело скользят по голограмме часов, высвечивающейся на восточной стене спортзала, в котором Баркер уже второй час пытается уничтожить нас безжалостной тренировкой. Я многое бы отдала, чтобы узнать, почему я вошла в тридцатку избранных для военной дрессировки клонов. Например, могла бы отдать почку, по которой пять минут назад получила дубинкой от более старшего клона – если после такого удара в моей моче не проявится кровавый оттенок, я удивлюсь. По почкам бить запрещено, за такое положено стояние на гречихе в течение часа, но так как удар пришелся по мне, никакого наказания нарушителю не было выдвинуто. Потому что я – мишень для Баркера, а значит, меня можно хоть ногами топтать, главное, чтоб не до смерти.
После ста поднятий пресса и пятиминутной стойки в планке с двумя пятикилограммовыми утяжелителями на спине, каждая моя мышца горит от напряжения. Сидя на коленях, я старалась восстановить сбившееся дыхание, когда проходящий мимо Баркер вдруг с силой врезал дубинкой по моему животу. От боли я резко распахнула глаза и, нагнувшись вперед, врезалась левой ладонью в выкрашенный в жёлтую краску пол, правой схватившись за вспыхнувший болью живот.
– Твои кубики пресса не для красоты – для более практичных целей, идиотка. Ничего, я ещё сделаю из тебя непробиваемую…