Клонирование Миранды
Шрифт:
— Мама, что со мной? — жалобно спросила я. Перед глазами по-прежнему висела дымка.
Словно в парной в нашем спортивном загородном клубе. Все в тумане.
— Это случилось внезапно? — спросила мама. — Да.
— Я не знаю, что это, Мира, — ответила она. Так мама называет меня в особых случаях,
например, когда она беспокоится. Сейчас она явно была встревожена.
По возрасту я все еще числюсь на учете у педиатра, и нам пришлось пробираться в его приемную через ораву кричащих ребятишек и кучи игрушек. Меня провели в кабинет почти сразу —
Доктор Корн поздоровался со мной. Он был серьезен, как всегда. Другие педиатры обычно шутят и, кажется, никогда не перестают улыбаться. Но только не доктор Корн. Не помню, чтобы я когда-либо видела улыбку на его лице. Он не брюзга и не зануда — просто он серьезный.
— Давай посмотрим, Миранда. Тебе что-то попало в глаз?
— Не знаю, — ответила я. — Я была на репетиции, ждала своего выхода. И вдруг все расплылось перед глазами. И до сих пор все, как в тумане.
Он посветил мне в глаза маленьким фонариком. Затем заглянул в мою больничную карту.
— В последний раз ты была у меня почти год назад. И со здоровьем у тебя все было в порядке.
— Да, — кивнула мама.
Он вновь осмотрел мои глаза.
— Миранда, мы должны тебя обследовать. И вдруг, так же внезапно, как это случилось, все прошло!
— Доктор Корн! Я опять хорошо вижу! Все в порядке! — воскликнула я.
— Подожди здесь немного, Миранда, — сказал врач и кивком предложил маме выйти с ним из кабинета.
Они закрыли дверь, но она не захлопнулась и осталась немного приоткрытой. Так что я слышала обрывки их разговора. «Обследование... что-то есть... невозможно... я опасаюсь... не может быть... не будем торопиться...»
Наконец дверь открылась, и они вошли. Мама была смертельно бледна.
— Что такое? — испуганно спросила я.
— Мы не уверены, Миранда, — сказал доктор Корн. — Но мне не нравятся твои глаза, с тобой что-то не в порядке.
— Что не в порядке? Ведь все прошло. Я отлично себя чувствую.
— Да, сейчас зрение восстановилось, но мы все же должны тебя обследовать. Договорились?
Естественно, я согласилась — как будто я могла отказаться. Сначала медсестра взяла у меня кровь, а потом мне померили давление, сняли электрокардиограмму, сделали рентген и какие-то процедуры, я уже не понимала, что именно.
Время шло, я проголодалась и испытывала раздражение. Где-то в середине обследований появился папа, естественно, с новым плюшевым мишкой, которого он купил по дороге. Каждый раз, когда меня что-то расстраивает — например, смерть принцессы Дианы, — тут же появляется новый мишка. Этот был большой, коричневый, мягкий, с умными, блестящими глазами. Папа вручил мне его, когда я вышла из рентгеновского кабинета.
— Спасибо, папа, — сказала я, обнимая его. Он крепко прижал меня к себе.
— Как ты, Мими?
Так он меня называет, когда чем-то расстроен.
Родители могут сколько угодно делать вид, что все в порядке, но я знаю: если они называют меня этими ласковыми прозвищами, значит, со мной произошла какая-то беда.
— Я чувствую себя хорошо. У меня что-то случилось с глазами, но потом все прошло... Хорошо, что я не боюсь тесного пространства, — добавила я, вспомнив про рентген.
— Некоторые люди его просто не переносят, — улыбнулся папа, — но ты у меня ничего не боишься.
Я улыбнулась в ответ. Мне не хотелось признаваться, как я испугалась, когда у меня все расплылось перед глазами.
— Ты у меня храбрая девочка, — сказал папа. — Я уверен, у тебя ничего серьезного нет. Просто врачи решили проверить на всякий случай.
Все обследования завершились лишь к восьми вечера, и мы отправились домой. Мама поджарила нам отбивные, а я приготовила салат. Было уже девять часов. Я чуть не падала в обморок от голода. Мы сели ужинать в кухне. Где-то в середине ужина в дверь позвонили. Мама пошла открыть и вернулась с доктором Корном. Он был серьезен, но он всегда такой, поэтому я постаралась не волноваться. Он нередко заходит к нам, чтобы обсудить с родителями дела, касающиеся больницы, поэтому в его появлении в нашем доме не было ничего необычного. Тем не менее во рту у меня пересохло, и хотя еще минуту назад я вовсю уплетала ужин, теперь кусок застрял у меня в горле.
— Миранда, заканчивай свой ужин, — сказал доктор Корн, — а я должен поговорить с твоими родителями.
Мама оперлась на спинку стула, а папа выронил нож, который со звоном упал на пол. Что происходит? Неужели у меня какая-то смертельная болезнь?!
— Что со мной? — спросила я срывающимся голосом.
— Я все скажу тебе, Миранда. Обещаю. Но позволь мне сначала поговорить с твоими родителями.
Они прошли в папин кабинет в другом конце дома. Я сидела, уставившись в тарелку. Наконец я почувствовала, что больше не могу. Я взяла трубку и набрала номер Эммы.
— Эмма?
— Привет. Как твоя репетиция?
— Случилось что-то непонятное. У меня все расплылось перед глазами, и мама отвезла меня в больницу, меня там долго обследовали, и теперь к нам пришел доктор Корн. Сейчас он говорит с родителями.
— Ничего себе! Но ты ведь не больна? Ты же никогда не болеешь.
— Я прекрасно себя чувствую.
— Ну и отлично... А зачем тогда пришел доктор Корн? — помолчав, спросила она.
— Хотела бы я знать. Он сказал, что ему не понравились мои глаза. Со мной не все в порядке.
— Что не в порядке?
— Я не знаю!
— Ладно-ладно! Без паники, — попыталась успокоить меня Эмма. — Возможно, какое-нибудь пустяковое воспаление. У Эми Горовиц было такое. Ее быстро вылечили.
— Но доктор говорит, что-то происходит не только с глазами, но и со мной.
— Ну... Ладно, главное — без паники.
Каждый раз, когда она повторяла это, я чувствовала, как паника охватывает меня все сильнее.
Мамин голос раздался так внезапно, что я чуть не выронила трубку.