Клоун Леша (сборник)

Трауб Маша

– Слон! Жираф! – кричали дети.

– Цапля! – сказал официант и оказался прав.

Вечером шли домой. По дороге встретили семейство с пляжа – Наташу, Славу и Кирюшу.

– Вячеслав, не хотите ли зайти на кофе? – спросила Ира и пощелкала пальцами по горлу.

– Хочу, – радостно согласился Вячеслав.

– Нет, нет, что вы. Нам нужно принять душ и идти ужинать, – засуетилась Наташа.

– Да ладно, Натуль, на пять минут, – сказал муж.

Наташа поджала губки, но увидела, что Кирюша уже забежал с остальными во двор.

Ира

быстренько достала рюмки и вытащила из пляжной сумки коньяк.

– Откуда ты это взяла? – удивилась Соня.

– Это подарок шеф-повара, – ответила Ира. – Садитесь.

– Я пойду за детками посмотрю, – сказала Наташа, – я не пью.

Девушка скрылась во дворе, и Вячеслав выдохнул. Под Ириными пылкими взглядами в сочетании с коньяком он разговорился – рассказывал про игру на бирже. Никто не понимал ни слова – мужчина говорил тихо, мычал, икал, заикался, но Ира кивала и вставляла фразы «Как интересно!», «С ума сойти!».

Наташа еле увела пьяного и счастливого мужа домой. Все женщины расселись на веранде, смотрели им вслед и мирно сплетничали.

– Интересно, она его насколько младше? – спросила Антонина.

– Лет на двадцать точно, – ответила Соня.

– Наверняка не первый брак у него, – сказала Антонина. – Что ж он такой подкаблучник? Что он в ней нашел?

– Молодость, – мудро заметила Ира.

– У нее нет высшего образования, – встряла в разговор Марина Михайловна. – Я интересовалась. И мальчик у нее – с пробелами. Ничего не знает. Даже слово на слоги не умеет раскладывать. Я его протестировала по программе подготовки к школе – ноль, полный ноль. Тут много от матери зависит. Отец, конечно, тоже играет роль в формировании личности, но мать…

– Да ладно вам, Маринмихална, – сказала Соня, опасаясь, что бабуля свернет на любимую тему значения образования матери в воспитании ребенка и перейдет на личности, то есть на Маргошу, из-за которой, по мнению Марины Михайловны, природа отдохнула на Анькиных математических способностях.

– Нам с ними детей не крестить, – заключила Антонина.

– А мужик нормальный. Она, конечно, дура, но мужик – ничего себе, – сказала Ира.

– Слушай, Тонь, а что с Витей? – спросила Соня.

Мальчик опять покраснел и опух.

– Не знаю, – отмахнулась Антонина, доливая себе вино, – на солнце перегрелся. Сгорел. Я ему говорила, чтобы футболку надел.

Марина Михайловна увела детей спать и тоже легла, а остальные все еще сидели на веранде – у Иры в сумке «завалялась» еще одна бутылка вина.

Из дома выплыл Витя с простыней на голове.

– Мам, мне жарко, – сказал мальчик.

– Иди сюда, я тебя сметаной намажу, – сказала Антонина и пошла в дом за сметаной. По дороге свернула стул и врезалась в дверной косяк.

– Мне не сверху жарко, а внутри, – заныл Витя.

Но Антонина уже запустила руку в банку с домашней сметаной и плюхнула ее на сына.

– Тонь, по-моему, у него опять аллергия, – сказала Соня.

– Да нет, сгорел, – отмахнулась Антонина, обмазывая ребенка сметаной.

– Потрогай его, горячий? – спросила Соня.

– Да вроде нормальный, – ответила Антонина. – Я что-то не чувствую.

– Иди сюда, Витек! – велела Ира.

Витя, обмазанный сметаной, прикрываясь простыней, подошел к ней.

– Тонька, да у него температура! – воскликнула Ира. – Точно аллергия. Как от анальгина.

– Витя, ты что ел? Признайся! – закричала в панике Антонина.

– Ничего я не ел, – буркнул Витя, – овощи, как тетя Ира сказала.

– Витек, если не скажешь правду, оторву голову, – спокойно сказала Ира.

– Рыбу, – захныкал Витя, – я у Андрюшки с тарелки ел рыбу.

– Тебе же нельзя! У тебя на рыбу аллергия! – заорала Антонина. – Ты же знаешь!

– Я есть хотел! Я ее без кетчупа ел! И без макарон! От рыбы не толстеют! – опять заныл перепуганный Витя.

– Что же делать? Сейчас, у меня где-то были таблетки, – засуетилась Антонина.

– Тонька, успокойся. Щас в больницу поедем, – решительно встала из-за стола Ира.

В больницу они ввалились все дружно. Перепуганная дежурная медсестра пыталась их остановить и спросить, чего хочет эта компания – красный, в белых потеках мальчик в простыне и три пьяные дамочки, – но Ира отодвинула ее к стене решительным жестом:

– Мы знаем дорогу, спасибо. – И направилась в кабинет главного.

Как ни странно, главврач был на месте.

– Я пришла, – торжественно объявила Ира, распахивая дверь ногой и держа в руках недопитую бутылку вина. – Вы же приглашали! А такому мужчине я не могу отказать!

Главврач чуть не упал со стула, но удержался.

– А я не одна пришла. С подружками! – продолжала Ира. – Веселее будет. Только вы нашему мальчику укольчик вколите, и я ваша навеки!

Соня плохо помнила, что было дальше. Помнила, как Витю увели в процедурную. Помнила, как Ира сидела на коленях у главврача. Помнила, как Антонина бегала за коньяком. Помнила, как блевала в больничном, пахнущем хлоркой туалете. Помнила, как возвращались домой – Ира ее практически несла на себе и обещала налить, «как только дойдем и сядем». Помнила, как их встретила Марина Михайловна, которой «не спалось». Соня отрубилась на диванчике на веранде, переживая, что Маргошина свекровь расскажет ее мужу, что она пила.

Утром всем было плохо. Ира стояла злая на крыльце и курила. Дети же, наоборот, были возбуждены и бегали из дома во двор и назад.

– Еще раз хлопнешь дверью – убью! – рявкнула Ира на Андрюшку.

– Это у мамочки нервное, не обращай внимания, – объяснила ему Тася.

Тася убежала за Андрюшкой в дом, громко шибанув дверью. Ирка поморщилась и раздавила в земле окурок.

– Ты как, Софка? – спросила она.

– Плохо, – честно призналась Соня.

– Та же фигня, – ответила Ира.