Клоуны и Шекспир
Шрифт:
– И любовь давно прошла, – глядя в сторону, дополнил Макаров. – И лицемерные российские реалии надоели хуже горькой редьки. И мысли всякие иногда – по серьёзной пьянке – посещали. Мол: – «Зачем мне всё это? Уехать бы куда-нибудь. Куда? Чем дальше, тем лучше…». Получается, что так и случилось. То бишь, уехал – дальше не бывает…. Ладно, надо будет потом, никуда не торопясь, всё это хорошенько обмозговать. А прямо сейчас мы с тобой займёмся генеральной уборкой.
– Не понял…
– Тебе, белобрысый путешественник по Параллельным Мирам, нравится жить в загаженном клоповнике, где окна и пол не мылись годами? Отвечай, давай. Чего, блин, мнёшься?
– Не, не нравиться, – отрицательно помотал головой Серёга. – Чего будем делать? Командуй, чистюля.
– Принеси от колодца ещё пару вёдер воды. А я прямо в кузнечном горне (благо, там имеется дельная вытяжка), разожгу огонь. Вон в том медном чане нагреем воды. Пока вода греется, ты здесь тщательно подметёшь – веник и совок стоят рядом с входной дверью. Я же – тем временем – «раздраконю» наши спальные места. Во-первых, отыщу и соскребу в какую-нибудь ёмкость, заполненную водой, клоповьи гнёзда. Во-вторых, старательно обыщу тутошние сундуки и постараюсь найти чистую холстину – обязательно надо сменить «простынки», застилающие войлочные кошмы, лежащие на нарах. Да и обыкновенная ветошь будет востребована. Оконные стёкла требуется протереть хорошенько. Ну, и так далее…
Когда, примерно через полтора часа, в кузню заглянула Сигне, процесс капитальной уборки помещения был в самом разгаре: Лёнька и Тиль – в две тряпки – старательно отмывали пол (местами деревянный, местами каменный).
– Ничего себе! – удивилась девушка. – Я задремала и вижу невероятный сказочный сон? Наши норвежские мужчины скорее утонут в грязи, чем снизойдут до тряпки и веника.
– Говорят, что из нас, природных голландцев, получаются идеальные мужья, – не отрываясь от работы, сообщил Макаров, после чего мстительно усмехнулся: – А наш Тиль, вообще, золото золочёное. Он и разные экзотические разносолы умеет готовить – пальчики оближешь. Кстати, господин Уленшпигель – на настоящий момент – бесповоротно и однозначно холост…
Глава восьмая
Попутный ветер
Наступили странные дни.
Наступили? Хорошо, просто пришли, замерцали, потекли, далее – строго по списку.
Короче говоря, навалились-приползли сплошные тягостные раздумья и заумные размышления. Естественно, с ярко-выраженным философским подтекстом…
Тиль – с самого раннего утра, даже толком не позавтракав – куда-то уходил. Шлялся по округе, разговаривал с местными жителями, вмешивался во всё подряд, травил бесконечные анекдоты, демонстрировал – за деньги, понятное дело – высокое искусство пантомимы, крутил жаркие шашни с рыженькой Сигне…. Короче говоря, полнокровно и обстоятельно вживался в местную действительность. И это, судя по всему, было ему не в тягость. С нескрываемым удовольствием, морда белобрысая, вживался…
У Макарова всё было гораздо скромней, проще и обыденней.
Слухи о новом кузнеце (заметьте, об искусном голландском кузнице!), широко расползлись по ближайшей округе. Как результат – бесконечный и неиссякаемый поток срочных заказов. Подковы индивидуальной ковки, разнообразные оси, ремонт каретных и повозочных колёс, прочая бытовая хренотень – с железным подтекстом.
– Ни фига себе, крючки заказали, – ловко орудуя «малым» кузнечным молотом, бормотал под нос Лёнька. – Номер, наверное, сорок пятый. Кого, блин, ловить собрались? Синего кита, Белую акулу? Молчат, засранцы скрытные. Но деньги платят бешеные: один крючок – стоимость двух взрослых северных оленей. Или же – полугодовалого бычка. Бизнесом конкретным запахло. Скоро, Бог даст, озолотимся – на хрен…
Поговорить о жизни удавалось только поздними вечерами – под местную забористую бражку, в тусклом свете норвежских масляных ламп.
– Нравится мне Тромсё. И жители его, и северные природные красоты, и, вообще…, – вдохновенно вещал – в один из таких вечеров – изрядно подвыпивший Тиль. – Сложности, понятное дело, тоже имеют место быть. Шведы и датчане регулярно и настойчиво донимают. Войны всякие – глупые насквозь…. Нынче норвежское государство имеет законного и полновластного короля. В Тромсё находится-заседает его полномочный представитель по имени – «Хальвдан». Обыкновенный средневековый конунг, если смотреть правде в глаза. Правит – естественно, по полной программе – Вестфольдом, Рингерике, Ромерике, Хедемаркеном и некоторыми другими тутошними землями. Бывает, как ты говоришь…. И всё хорошо, пока урожаи вызревают достойные, пока рыбаки возвращаются с полновесными уловами, пока глупые саамы готовы – практически за бесценок – продавать упитанных оленей…. А случись – плохой год? Всякие ураганы, ледяные ветра, высокие снега, проливные весенние дожди и злые летние засухи? Ладно – один год. Его завсегда можно пережить и перетерпеть. Один, блин, год.…Если же таких годов – неурожайных, бедных на рыбу, поганых, голодных – будет несколько? Причём, подряд? Тут же в народе начинаются сволочные брожения, причём, с самыми серьёзными последствиями…
– А, что у нас с Россией? – с аппетитом обгладывая куриное бедро, заинтересовался Лёнька. – Может, туда рванём?
– В Россию? Стоит ли? – тут же поскучнел Даниленко. – Там, по исторически-математическим расчётам, Иван Грозный нынче властвует…. Оно тебе надо? В безжалостные опричники, Лёньчик, решил податься? Извини, но ничего не получится. Почему – не получится? Потому. Душа у тебя, мой упитанный друг, больно, уж, белая и пушистая. Враз расколят. А потом и на кол посадят – и тебя, да и Душу твою рядышком. Типа – в назиданье прочим добросердечным простофилям. Как в том твоём давнем стихотворении. Сейчас зачту.
– Зачти, только истошно орать не надо. Тихонечко так зачти, аккуратно. Договорились?
– Постараюсь…
Вопль!!! Мало ли что – бывает в серьёзном море?
Легенд – без счёта…. По местам – стоять!
Кто-то сказал, что море – сплошное горе?
Матку матери его – за это – разорвать…
Море. Холодное и лицемерное немного.
Лицемерное? На эстетику – наплевать.
Мы едем – мочить маленьких беленьких котиков.
Маленьких и нежных – твою мать…
Предлагается – всем спирту – выпить?
Чтобы сподручней было – убивать?
Я, понятное дело, выпью.
А потом – за борт спрыгну.
Извините, мою мать…
Вопль!!! Как же это холодно…
Рука, протянутая над бортом.
Всё это хорошо. И даже – здорово.
Но я не склонен – гоняться за рекордами.
Холодным утром.
Не могу, извиняйте.
Ладонь, внезапно обледеневшая, сминается.
В голове поёт дурацкая – «Здравница»…
Ноги отнимаются…
Будешь, тварь, котиков мочить?
Извини, атаман, не буду.
Твой выбор, брат.
Ноги отнимаются?
Добейте – паскуду…
Холод. Удар. Боль.
Вопль!!!!!
Какие слова – перед лютой смертью – пробежали в моей глупой голове?
Её звали – Ольга Гущина.
Девочка из Десятого «А».
Ради неё я готов на всё.
Через века и слова…
– Кстати, а кто это такая – «Ольга Гущина»? Мы же с тобой одну школу заканчивали…. Почему я её не помню?