Клуб любителей диафильмов
Шрифт:
«Ты только представь, какой он был громадный, — говорила Таня, — с таким телескопом можно было все что хочешь увидеть в нашей галактике. И даже, наверное, дальше. Если, например, какой-нибудь корабль подавал сигнал SOS, его через этот телескоп сразу обнаруживали и говорили космонавтам, что там нужно починить».
Примерно на середине высоты в стене было отверстие. Но видно его изнутри не было — отверстие закрывал жестяной короб, труба, начинавшаяся там и витками спускавшаяся почти к самому полу. Таня считала,
что раньше это была вентиляционная система — чтобы телескоп не перегревался. Это выглядело как огромная резьба, насечка на стенах,
Они всматривались в небо, как если бы чей-то взгляд, усиленный линзами телескопа, мог оставить за собой след, дорожку, которая до сих пор не затянулась. С той стороны к небу примыкали миллиарды километров черного пространства, но происходящее в вышине над ними движение — облака меняли оттенок, соединялись, разрывались, образовывали ярусы, скрывали и снова показывали летящих птиц — казалось, не имеет ничего общего с движением планет и галактик, вращающихся на своих орбитах, пульсирующих, уносящихся прочь — из пустоты в пустоту. Небо над ними оставалось плотным и непрозрачным.
В тот день всё было иначе.
— Раньше его тут точно не было. Мы бы заметили. Как ты думаешь? Я его прямо под насыпью нашел, когда грибы собирал вчера. Я как раз до насыпи и хотел дойти. Смотрю — блестит что-то. Подошел поближе. Мне сначала показалось — огромная рыбина. А потом пригляделся — фонарь. Никогда раньше фонари так близко не видел. Они же, если с земли смотреть, маленькими кажутся.
Таня обошла вокруг фонаря. Он лежал сплошной стороной вверх. Края были вдавлены в мох. К корпусу прилипли опавшие листья. Таня осторожно дотронулась до него носком ботинка.
— Интересно, откуда он здесь взялся, — сказал Андрей.
Они обернулись по сторонам. Запрокинули головы, осмотрели кроны деревьев, словно надеясь увидеть там то, что раньше оставалось незамеченным. Когда раздался гудок поезда, Андрей вздрогнул. Шум усиливался, и, пока поезд мчался над ними, по насыпи, они не обернулись, а смотрели то на фонарь, то друг на друга. Андрей видел, что Таня хочет сказать ему что-то, но грохот уже заполнял собой лес и все, что было в нем, и их тоже заполнял, и, пока было так, они ничего не могли сделать. А потом поезд уехал.
— Железная дорога! Ну конечно, как же я не догадалась. Это, наверное, товарный состав вез фонари. Где-то прокладывают большое шоссе — километров на пятьсот. Там понадобится много фонарей, вот их и везут на поездах. На платформах таких, знаешь? А этот фонарь, видимо, случайно упал оттуда. А потом скатился с насыпи. Видишь, у него даже вмятина на боку осталась.
Она снова коснулась фонаря ботинком. А потом, поддев его, перевернула резким движением.
— А так он на лодку похож, — сказал Андрей, — Только, если в нем плыть, все-таки утонешь, наверное.
— На кабину самолета, — сказала Таня, — В таких полярники летали — над северным полюсом. Вокруг — вьюга, и посадка, если что — только на льдину. Тяжелые летные условия. А самолет был специально такой формы, чтобы в случае экстренной посадки проскользнуть по льдине, как будто на коньках едешь.
Таня наклонилась над фонарем. Потом резко выпрямилась.
— А давай с насыпи на нем съедем. Соскользнем. Как будто мы — полярники, летим на самолете, и он на ледяную гору приземлился.
Но Андрей ничего не ответил. Он обошел вокруг фонаря, а потом сказал:
— На ракету. Он похож на ракету. И летать на нем надо не тут.
— А где?
— В ее естественной среде. Чем ближе к космосу, тем лучше.
Таня и Андрей теперь стояли над ракетой, по разные ее стороны, и смотрели друг на друга.
— Телескоп, — тихо сказала Таня.
— Именно. Там исследовали космос и полетами руководили оттуда. Значит, если уж мы испытываем ракету, делать это надо тоже там.
Вентиляционная труба — будто специально для этого сделана, — продолжал Андрей, — Она широкая, метра полтора, не меньше; верх у нее плоский, и она чуть — чуть к стенке наклонена. Я это давно заметил, сам тогда еще не понимал, зачем. Ракета по ней, знаешь, как разгонится!..
— А как же приземляться? — сказала Таня, — там же бетонный пол.
— Не имеет значения. В самом низу труба от стены отходит. Ракета приземлится на днище и проскользнет на нем, к центру телескопа. Это называется — правильная траектория. Дождь же был. Там теперь не пол — а одна сплошная лужа. Как раз то, что надо!
Пойдем, — сказал он, — испытаем ее.
Андрей наклонился к ракете, щелкнул по ней пальцем: «Алюминий». Потом поднял ее с земли, повесил себе на плечо, наперевес, днищем наружу, повернулся и пошел к железной дороге.
Таня несколько секунд не двигалась с места, смотрела Андрею в спину. Потом она догнала его, они пошли рядом. Когда они пересекали насыпь, из-за туч выглянуло солнце. Его свет отражался от рельсов и от днища ракеты на плече у Андрея. Таня зажмурилась. «Если бы к нам сейчас приближался поезд, и он был бы деревянным, он бы, наверное, загорелся». Через несколько секунд солнце снова скрылось за тучами. Они спустились с насыпи и зашли в лес.
В этот раз они не задержались у пульта — сразу пошли на третий этаж. После дождя со ступенек лестницы капала вода. Они поднимали ракету вдвоем: Андрей забирался первым, тащил ее вверх, в люк; Таня подталкивала ракету снизу. Когда они были на месте, Андрей осмотрел трубу и сказал: «Нас двоих она может не выдержать. Будем испытывать ракету по очереди».
Он стал подниматься по трубе, медленно, на полусогнутых ногах, одной рукой придерживаясь за ее край, а другой — подтягивая ракету за собой. Он забирался все выше, виток за витком. Солнце снова выглянуло из-за облаков. Таня стояла, запрокинув голову, держа ладонь над глазами, как козырек. Алюминиевый корпус ракеты снова отражал солнечный свет. На стенах играли блики. Наконец, Андрей добрался до самого верха трубы. Таня старалась рассмотреть его, но видела только силуэт — маленькую фигурку, склонившуюся над ракетой. «Отсюда она все-таки больше лодку напоминает», — подумала Таня. Держась за стенку, Андрей выпрямился. Ноги немного дрожали. Ему казалось, что стены уходят вниз не отвесно, а под небольшим углом. Он посмотрел вверх. Небо нависало над ним, почти касалось его, но было таким же недосягаемым, как и всегда. Таким же непрозрачным, сколько не всматривайся. Он подтянул к себе ракету, перебрался в нее. Потом, придерживаясь за стену вспотевшими ладонями, стал съезжать вниз. Сначала ракета двигалась медленно, скрежеща, застревая на стыках трубы. Потом она начала набирать скорость, преодолевая уплотнившийся воздух, навстречу взглядам тех, кто когда-то был внизу и всматривался в небо, в облака и синеву днем, и в звезды — ночью. Все было так, как он рассчитал. Ракета теперь скользила почти гладко. На виражах ее заносило к стенке, но Андрей вовремя отталкивался от бетонной поверхности руками, и движение продолжалось, не замедляясь.