Клуб «Наслаждение». Продолжение. Маша
Шрифт:
Маша резко выдохнула от облегчения, моментально расслабившись от одолевавшей ее до этого внутри нервозности от высказанного им неоднозначного требования, хотя она в жизни бы в этом не призналась. Ее отец, будучи военным, всегда говорил ей рассчитывать только на себя и в любой ситуации сохранять спокойствие мыслей и духа.
– Маша, – буркнула она, еще злясь на себя за минутную слабость.
– Значит, Мария, – протянул Костя, как будто смакуя ее имя на языке. – Это очень красивое имя, – сказал он, не отрывая взгляд от дороги. Его любят на родине моей матери, – к чему-то произнес он тихо.
–Почему? А кто она? – невольно включилась в разговор Маша, одолеваемая своим вечным любопытством.
– Она итальянка, – произнес он буднично, как будто это было обычном делом, иметь итальянскую маму. – Но я почти всю жизнь прожил здесь и поэтому говорю без акцента,– добавил Костя.
– А твой отец? – не могла уже удержаться Маша, уже чувствуя интерес к необычной истории, которую, возможно, услышит.
– Отец
– Что? – переспросила Маша, уже погрузившаяся в свои мысли об этой необычной семье, словно представляя, как эта незнакомая женщина живет и чувствует здесь, далеко от родины.
– А твои родители кто и вообще? – повторил он вопрос.
– Да так, ничего особенного, не как у некоторых, – вздохнула девушка. – Все как у всех: мама бухгалтер, папа военный, – и она словно разочарованно посмотрела в окно, на мелькающий за стеклом город, вспоминая свое детство и суровое воспитание отца. Маша до сих пор не могла отделаться от привычки играть для окружающих сильную личность и не показывать свои слабости. Как сейчас в ее ушах звучали слова отца: «Не раскисай! Никто никогда тебе не поможет! Не доверяйся людям! Если хочешь, чтобы тебя уважали, не показывай свою слабость!». Вот она и не показывала, даже когда на душе было пусто и одиноко, а иногда даже страшно, когда от испуга сводило руки. Даже тогда, она все равно делала вид, что ей не страшно, не больно и она на многое способна, и искренне считала, и верила, что это действительно ей помогает иногда. Вот только постоянно такой быть было очень сложно и разрушающе для самой себя.
«Надо позвонить Алисе, как приеду», – вдруг подумала Маша от чего-то тоскливо. Это ведь была ее единственная подруга, которая знала о ней очень многое, но хотя даже она была посвящена далеко не во все секреты и тайны, которые были на душе у девушки…
– Приехали, – вдруг услышала она голос Кости, возвращающий ее к реальности.
– Спасибо, – не смотря на него, сказала Маша, затем быстро отстегнулась и самостоятельно вылезла из машины, до того как парень помог ей. Она не дала ему ни шанса продолжить знакомство, а как могла поспешно шмыгнула в подъезд, захлопнув дверь практически у него перед носом, даже не попрощавшись.
ГЛАВА 3
«Она опять оставила меня, можно сказать, в дураках», – усмехнулся Костя про себя, стоя перед закрытой дверью подъезда, куда скользнула Маша. Эта девушка заинтриговала его. Она была как загадочная раковина, оставаясь тайной даже после двух или четырех встреч, если считать честно. И он почему-то был уверен, что внутри обязательно должна оказаться жемчужина.
Костя вдруг вспомнил, что когда Маша рассказывала о своих родителях, он невольно почувствовал такую гамму чувств, живущую внутри нее, которые передавал голос девушки, что это задело его за живое. Но в первую очередь он ощутил тоску и одиночество. Эти чувства так тронули его, потому что при всем огромном количестве своих друзей и знакомых, которые были у Кости не только в Москве, помимо его лучшего друга Киры и старшего брата того – Петра, но и в Италии, он все равно иногда тоже чувствовал себя очень одиноким. Так уж получилось, что Костя не ощущал себя полностью ни русским, ни итальянцем, а, скорее, чем-то непонятным. Он был ребенком двух культур, и поэтому иногда осознавал, что не принадлежит ни к одной из них. Этакий неудавшийся экземпляр. Именно это чувство заставляло его двигаться вперед с удвоенной силой, постоянно и неустанно доказывая себе и окружающим, что именно поэтому он даже лучше и достойней других, обычных людей. И именно это, возможно, сделало его одним из самых успешных рестораторов Москвы, а также сердцеедом и ловеласом с кучей поклонниц и любовниц. И это помимо специфического клуба, членом которого он состоял. Клубом управляли Петр и Кирилл, и в этом месте люди искали удовольствий в своих необычных или обычных, но не очень возможных, сексуальных пристрастиях и фантазиях с другими членами и гостями. Анонимно, конечно, и обязательно в масках. Примерно раз в одну или две недели проводился вечер встреч, на которые приглашались гости по рекомендации. На таких мероприятиях это больше походило на светскую вечеринку, только в масках. Члены клуба присматривались и заводили новые знакомства, пополняя ряды членов клуба.
Внезапно Косте захотелось пригласить туда Машу. Его вдруг разобрало любопытство, пошла бы она туда с ним и как восприняла бы это место. Но при ее нежелании вообще поддерживать знакомство, которое он ощутил почти кожей, Костя решил, что оно того не стоит, а подумав еще немного, пришел к однозначному выводу, что девушка бы никогда и не согласилась. Хотя Маша и не произвела на него впечатление ханжи, но ее сексуальность вызывала в нем большие сомнения.
«Хотя это очень странно при ее внешности, которая, кажется, создана для удовольствия и ласк», – подумал в легком недоумении он, уже выруливая на парковку у дома. – «Ну, нет так нет», – решил Костя о ее поведении, особенно сегодня вечером, осознав, что собственно, ничего не потерял от отказа девушки. – «Мне только не хватало бегать за ней!» – раздраженно хмыкнул он, думая опять о том, как она быстро скрылась в подъезде. – «Если она не хочет, то и я не буду больше чувствовать, что виноват», – решил тогда мужчина окончательно и бесповоротно, совершенно выкинув эту встречу и девушку из головы.
Прошло несколько дней, даже почти неделя с первого поручения написать очерк, и вот теперь Маша окончательно закопалась в бумажках и поручениях, потому что редактор понял, что она хоть на что-то годится. Поэтому теперь девушка каждый вечер валилась с ног, а на нее ежедневно как из рога изобилия, причем явно из неправильного рога, валились поручения и заботы. От этого она только тонула, погрязая в них все глубже и глубже, и к концу этой ужасной недели уже и не знала, как из этого всего выбраться. Поэтому как спасительный круг прозвучало в пятницу приглашение от коллеги отпраздновать день рождения в ресторане. Типа это юбилей и все такое, поэтому все в 18 часов должны были встать и дойти в ресторан в трех квартала отсюда. Прозвучало это как приказ, но Маша была только рада отвлечься, тем более юбиляр сказал, что начальство не против.
Услышав приглашение, девушка с удовлетворением посмотрела на себя и пришла к выводу, что одета очень даже достойно. На ней была изящная блузка цвета английской розы, которая придавала ее коже легкое сияние, узкая юбка карандаш темно коричневого цвета горького шоколада до колен, близкому к цвету волос, и завершали образ изящные телесного цвета босоножки на высоком каблуке. Свои темные волосы в этот раз она оставила распущенными, и они густыми тяжелыми локонами падали на плечи.
И вот уже Маша в назначенное время входила в милый и уютный итальянский ресторанчик. Ей сразу понравилось это место: все было очень стильно и выдержано в простом изысканном стиле, а при этом была какая-то неповторимая атмосфера. При входе ее встретил администратор и проводил ее к коллегам, которых, оказалось, можно было быстро найти и без его помощи, а всего лишь по оживленному гаму. Девушка вошла в уединенный небольшой зал, где все происходило, и спокойно и скромно села за стол с краю, лишь наблюдая, так как плохо еще всех знала. Нет, Маша отнюдь не была тихоней или кем-то похожим, а в случае необходимости не стеснялась ни в действиях, ни в выражениях, но высовываться без надобности тоже не любила. В небольшом зале сейчас за столом собралось на празднование около человек девяти. Одним из приглашенных был некий Саша, который до этого оказывал ей знаки внимания, и Маша постаралась сеть насколько возможно подальше от него, потому что этот субъект был ну совсем не ее тип мужчины. Девушка никогда не сторонилась мужского общества и любила пофлиртовать под настроение, но только с теми, кто нравился ей и на ее условиях. Саша же, вернее Сашок, как он просил всех его называть, был светловолос, немножко полноват, от чего казался неуклюжим, а главное, что и было основным поводом для Маши так относиться к нему, – это совершенная и абсолютная беспардонность в отношении к женщинам. И это последнее обстоятельство просто выводило Машу из себя. Ему, например, ничего не стоило подойти к малознакомой девушке и положить руку ей на плечо, взять за руку или за талию, а один раз он даже шлепнул Машу по попке. Как назло, через некоторое время застолья он уже явно переборщил с вином, а потому как-то очень подозрительно теперь смотрел в ее сторону своим скабрезным и похотливым взглядом, это не внушало ей спокойствия. А затем тот вообще подмигнул ей с многозначной улыбкой. Девушку тут же чуть не вывернуло. Она решила, что вечеринка, пожалуй, закончена и надо быстрее уносить ноги. Но когда Маша уже предполагала распрощаться, собираясь встать, и вежливо поблагодарив, откровенно сбежать, то как по злому року, именно в этот момент подняли очередной тост в честь юбиляра, а не выпить в этот самый момент было бы крайне невежливо, если она собиралась нормально работать в этом коллективе. Поэтому Маша обреченно подняла бокал и, в тайне мечтая быстрее уже выпить тост и ускользнуть домой, к своему раздражению, заметила, как Сашок пробирается в ее сторону, а затем вообще попросил ее соседа пересесть и уже присаживался прямо рядом с ней на соседний стул.
«Твою мать!» – подумала Маша моментально, медленно приходя в бешенство. – «Принесло же этого урода на мою голову!» – и она судорожно начала думать, как бы слинять даже не выпив.
Но девушка все равно не успела, потому что Сашок, как только оказался на расстоянии ближе вытянутой руки от нее, тут же в как бы дружеском жесте, сгреб ее за талию, вроде как приобнимая Машу, притянув к себе, и тихо ей на ухо прошептал:
– Поехали ко мне, детка! Ты точно останешься довольна! – и улыбнулся, глядя при этом даже не в глаза, а уставившись на ее грудь.
–Убери свои лапы! – тут же прошипела Маша, пытаясь отцепить его руку свободной рукой, второй держа бокал с вином.
– А то что? – спросил не очень трезвый Сашок, изумленный ее отказом, чувствуя себя хозяином положения, уверенный, что никуда она не денется.
– А то пожалеешь! – все также шипела она, еще сильнее раздражаясь, но все же пытаясь не шуметь, хотя сама толком не понимала, что сделает, если он продолжит в том же духе, но готовая уже на крайние меры, лишь бы избавиться от его назойливого внимания.