Клуб самоубийц
Шрифт:
— Боже мой! — сказал полковник. — Неужели они друг друга убивают?
Мистер Мальтус утвердительно кивнул головой.
— Этим путем устраняется тягость самоубийства, — объяснил он.
— Как! Боже милостивый! — воскликнул полковник. — Да неужели же такие вещи возможны среди людей, рожденных женщинами? Неужели я… или вы… или мой друг, скажем — неужели кто-нибудь из нас может сделаться убийцей? О, какая гнусность!
Он хотел вскочить в ужасе, но встретился с глазами принца. Тот смотрел на него пристально и сердито. В одну минуту Джеральдин успокоился.
— Впрочем, в конце концов, почему же нет? — прибавил он. — И раз вы говорите, что игра очень интересная — vogue la galère! Буду делать то же, что и все!
Мистер Мальтус испытал острое и жгучее наслаждение от удивления и отвращения полковника. Он хвалился своей злостью и испорченностью. Ему нравилось видеть, как другой дает волю великодушному чувству, тогда как он сам, по своей совершенной испорченности, сознает себя выше подобных ощущений.
— Вот видите, — сказал он, — как только у вас прошла первая минута изумления, вы сейчас же успели оценить всю прелесть нашего кружка. Вы можете видеть, как здесь скомбинировано возбуждение игорного стола, дуэли и римского цирка. Язычники умели хорошо устраивать подобные вещи. Я в восторге от утонченности их выдумок. Но все же они оставили на долю христианской страны достигнуть таких крайних пределов, такой квинтэссенции, такого абсолюта в остроте ощущений. Вы поймете, какими пресными, какими безвкусными должны казаться все прочие наслаждения человеку, попробовавшему этого самого. Игра у нас, — продолжал он, — разыгрывается очень просто. Берется целая колода карт — да, впрочем, будет гораздо лучше, если вы сами посмотрите, своими глазами, как это делается. Не дадите ли вы мне вашу руку — опереться? Я, к несчастью, разбит параличом.
Действительно, как только мистер Мальтус начал описывать игру, растворилась другая пара створчатых дверей, и все члены клуба стали довольно поспешно проходить в соседнюю комнату. Комната была похожа на предыдущую, но обставлена несколько по-другому. Посередине стоял длинный зеленый стол, за которым сидел председатель и с особенной тщательностью тасовал колоду карт. Опираясь одной рукой на палку, а другой на руку полковника, мистер Мальтус добрался до стола с таким трудом, что все прочие члены уже успели занять места прежде, чем присоединились к компании он, полковник и дожидавшийся их принц. Вследствие этого им троим достались места на нижнем конце стола.
— Колода в пятьдесят две карты, — монотонно объяснял мистер Мальтус. — Следите за тузом пик: это — карта смерти, и за тузом треф — кому он достанется, тот должен помогать делу — понимаете? Счастливец вы, молодой человек! — прибавил он. — У вас хорошее зрение, вы можете следить за игрой. А я, увы! не могу различить на столе туза от двойки.
И он принялся напяливать себе на нос вторые очки.
— По крайней мере, я хоть лица-то буду видеть, — пояснил он.
Полковник наскоро передал принцу все, что он узнал от почетного члена. Принц почувствовал смертельный холод в сердце, и оно у него сжалось, как в тисках. Он с трудом дышал и смущенно оглядывался по сторонам.
— Один смелый шаг, и мы можем улизнуть, — прошептал полковник.
Это напоминание ободрило принца.
— Молчите! — сказал он. — Покажем, что мы способны по-джентльменски поставить ставку, как бы серьезна она ни была.
К нему вернулось внешнее спокойствие, хотя сердце сильно билось, и в груди он чувствовал неприятное жжение. Он оглянулся кругом. Члены клуба сидели спокойно и внимательно. Все были бледны, но всех бледнее мистер Мальтус. Он вытаращил глаза; голова у него тряслась, руки машинально, тянулись к трясущимся, побледневшим губам. Было очевидно, что почетному члену клуба мучительно достается его членство.
— Внимание, господа! — сказал председатель.
Он начал медленно сдавать карты кругом стола в обратном направлении, делая перерыв всякий раз, пока получавший карту не открывал ее. Почти каждый открывал карту не сейчас, а после некоторого колебания, часто пальцы не слушались игрока и долго скользили по изнанке карты, прежде чем она повертывалась лицевой стороной. По мере того как очередь приближалась к принцу, он чувствовал, что волнение в нем все усиливается и готово его задушить, но у него была, очевидно, жилка игрока, потому что он в то же время с удовольствием ощущал прилив какого-то странного наслаждения. Ему досталась девятка треф; Джеральдину выпала тройка пик; даму червей открыл у себя мистер Мальтус и даже не мог удержаться от вздоха облегчения. Молодой человек с кремовым пирожным почти сейчас же вслед за ним открыл туза треф и замер от ужаса, не выпуская карты из руки. Он пришел сюда не для того, чтобы убивать, а чтобы самому быть убитым. Принцу сделалось до такой степени его жаль, что он почти забыл о том, что он и сам вместе со своим другом только что подвергался точь-в-точь такой же опасности.
Кончился полный круг, а роковая карта не вышла. Игроки затаили дыхание. Дышали отдельными редкими вздохами. Председатель продолжал сдавать. Принц получил другую трефовку; Джеральдин бубновку; но когда мистер Мальтус вскрыл свою карту, он страшно вскрикнул и, забыв о своем параличе, привстал и сел опять. У него оказался туз пик. Почетный член все играл, играл этими ужасами — и вот доигрался.
Разговор почти разом оборвался. Игроки перестали сидеть в прямых позах и начали вставать из-за стола, группами по двое и по трое переходя в курильню. Председатель потянулся и зевнул, как человек, кончивший свои дневные занятия. Но мистер Мальтус продолжал сидеть на своем месте, положив руки на стол, а на руки голову — пьяный, неподвижный, как брошенная вещь.
Принц и Джеральдин вышли из клуба вместе. На холодном ночном воздухе им вдвое яснее представился весь ужас того, что они только что видели.
— Это ужасно! — воскликнул принц. — Связать себя присягой в таком деле! Допустить, чтобы эта ужасная торговля продолжалась безнаказанной и с выгодой! Но что же мне делать? Я не могу изменить данному слову.
— Вы, ваше высочество, не можете, — возразил полковник, — потому что ваша честь в то же время и честь всей Богемии. Но я своему слову изменить могу, потому что моя честь принадлежит только мне лично.
— Джеральдин, — сказал принц, — если ваша честь потерпит ущерб от какого-нибудь из приключений, в которые я вас завлеку, то я никогда не прощу этого ни вам, ни себе, а последнее, я знаю, огорчит вас еще больше.
— Жду приказаний вашего высочества, — сказал полковник. — Не пора ли нам уходить?
— Да, да, — сказал принц. — Позовите, ради Бога, кэб. Отвезите меня домой спать; быть может, мне удастся заснуть и во сне позабыть эту неприятную ночь.
Тем не менее он старательно прочитал надпись на воротах дома, прежде чем уехать.
На другое утро, как только принц проснулся, полковник Джеральдин подал ему газету с отмеченной статьей следующего содержания:
«Грустное происшествие. — Сегодня в два часа ночи мистер Бартоломью Мальтус, проживавший в доме № 16 на Чепстоуской площади, в Вестбурн-Грове, возвращаясь из гостей, упал через перила Трафальгарского сквера, причем проломил себе череп и сломал одну руку и одну ногу. Смерть была моментальная. Мистер Мальтус шел с одним знакомым и в момент несчастья нанимал себе кэб. Мистер Мальтус страдал параличом, так что в его падении нет ничего удивительного. Несчастный джентльмен был хорошо известен в самом лучшем обществе. Его смерть очень многих глубоко огорчит».