Клуб знаменитых капитанов. Книга 2
Шрифт:
– Но люди в глубокой древности писали не только на глиняных плитках. К, их услугам были также камень, кость, дерево, пальмовые листья, листы металла, египетский папирус… Свитки папируса достигали до сорока пяти метров длины. Писали на них тростниковой палочкой, черной и красной красками, а позднее чернилами.
Тут в разговор вступил капитан Робинзон Крузо:
– Дружище Немо, вы забыли о пергаменте из телячьих кож… Иногда уничтожалось целое стадо, чтобы выпустить один том пергаментной книги.
– А в Древней Руси были в ходу берестяные грамоты. Самые ранние письма на бересте относятся к одиннадцатому веку. Их обнаружили при раскопках в Новгороде, – добавил капитан Артур Грэй.
Любимец
– Ах, медам и месье! Ну, что за удовольствие, лежа на диване, перебирать глиняные плитки или же раскатывать свитки папируса. Я предпочитаю книги, напечатанные на бумаге.
– Бумагу разных сортов изобрели давно. Но подлинный расцвет книги связан с именем немецкого изобретателя Иоганна Гуттенберга, – пояснил пятнадцатилетний капитан. – Я об этом узнал в морском колледже, куда попал в конце своего романа. В тысяча четыреста сороковом году Гуттенберг создал способ книгопечатания подвижными литерами…
Тут мне пришлось напомнить, что украсивший сегодня наш вахтенный журнал Иван Федоров вошел в историю с почетным званием «Первопечатника» и в России, и на Украине…
Раздался пароходный гудок и вслед за ним стук председательского молотка. Любезный Дик Сэнд сообщил нам, что «Тютю-панпан» подплывает к берегам Франции, где нас ожидает встреча с шевалье д'Артаньяном. Но нашего юного председателя смущали некоторые обстоятельства этого единственного в своем роде рейса. Он допускал, что мы можем незаметно пришвартоваться где-нибудь в устье Роны, вблизи от города Марселя – столицы солнечного Прованса. Но его, как и всех нас, смущала мысль, как мы оттуда доберемся до Нижних Пиренеев! Ведь, судя по карте, там находится старинный город Ош – ближайшая цель нашего ночного путешествия.
И снова в этом затруднительном положении нам протянул руку помощи милейший Тартарен. Подкрутив усы, он сообщил во всеобщее сведение, что старый лев Тараскона продумал все. Решительно все!.. Снова щелкнул замок его неразлучного саквояжа, и на столе появился роман Александра Дюма «Три мушкетера».
Старейший из капитанов (нетрудно догадаться, что я имею в виду Робинзона Крузо) вынул изо рта самодельную трубку и пробурчал с явным неудовольствием:
– Опять шелест страниц? Снова путешествие по главам романа?.. Я немного устал от всего этого, скитаясь по книжным полкам с тысяча семьсот девятнадцатого года. Кстати, д'Артаньян, которому уже воздвигнут памятник, появился в библиотечном обществе только в тысяча восемьсот сорок четвертом году, когда вышли в свет «Три мушкетера». Разница в сто двадцать три года в мою пользу!.. О, не подумайте, я не завидую и не ревную… Я охотно пожму бронзовую руку самого популярного героя господина Дюма-старшего. Но придумайте что-нибудь новенькое, дружище Тартарен, вместо утомительного лазания внутри чужого переплета.
– С большим удовольствием! Сию минуту! Немного терпения!.. Посторонитесь, Робинзон, – затараторил толстяк, лихорадочно роясь в книге…
Наконец он выбрал какую-то иллюстрацию и громко скомандовал:
– Эй, на королевской конюшне! Подать шестерку арабских скакунов с богатыми седлами!..
Придворные конюхи быстро вывели вороных жеребцов с белыми отметинами на лбу. Застоявшиеся кони громко ржали и нетерпеливо стучали передними копытами.
Любезному Дику Сэнду осталось подать подходящую к случаю команду: «По коням!»
Скакуны с места пошли крупной рысью. Перекрывая конский топот, Тартарен лихо запел нашу песенку, впрочем в несколько измененном по данному случаю виде:
…Все мы – капитаны, Каждый мушкетер!..Мы мчались по прекрасной стране, приближаясь к центру Гаскони… Наши кони стали уставать (очевидно, они привыкли к спокойным дворцовым выездам, а не к ночным скачкам). Пришлось сделать небольшой привал под сенью огромного дуба, по всей вероятности свидетеля приключений из жизни старинного рода д'Артаньянов. Естественно, что сам собой возник разговор о том, кто создал этой фамилии бессмертную славу. Я имею в виду достоуважаемого Александра Дюма-старшего, которого не следует смешивать с его сыном – Александром Дюма-младшим (также писателем, хотя и не столь знаменитым, как его отец, которого в литературной среде полушутя называли «Александром Великим»).
Я поделился с друзьями собственными впечатлениями от встреч с господином Дюма. Неподалеку от Парижа у него был замок, названный «Монте-Кристо» – напоминание о романе, который принес автору громадную славу и соответственные денежные суммы. Я имел удовольствие состоять в личной библиотеке писателя, расположенной в главном здании, окруженном волшебным садом. В нем шумели искусственные водопады. Тут и там виднелись маленькие озера с карликовыми островами. И на одном из них, как дом вашего Гулливера в стране лилипутов, возвышался восьмиугольный павильон из массивных камней. На каждом из них было высечено название одной из книг или пьес Дюма. А на арке главного входа в замок «Монте-Кристо» была начертана надпись – «Я люблю тех, кто любит меня».
А его любили и, надо полагать, любят сегодня многие миллионы читателей. Правда, я не мог не отметить, что у него было немало противников и завистников. Мне довелось, находясь в личном кабинете хозяина замка, присутствовать при его разговоре с сыном. Слегка приоткрыв переплет «Путешествий Гулливера», я услышал, как Дюма-младший рассказывал отцу, что того обвиняют в создании «фабрики романов»… И в том, что он искажает историю. В ответ раздался громкий хохот отца. «Возможно… Но история для меня – только гвоздь, на который я вешаю свою картину», – сказал он, похлопывая сына по плечу.
Мне также запомнилась первая встреча с Дюма молодого начинающего литератора Жюля Верна. Его привез в замок «Монте-Кристо» один знакомый кавалер. «Александр Великий» принял нежданного гостя с исключительным радушием, и краткий визит затянулся на несколько дней…
Меня перебил милейший Тартарен, которому давно хотелось поделиться с друзьями всем, что он знал о «Трех мушкетерах». Оказывается, капитан королевских мушкетеров Шарль де Бас д'Артаньян имел придворное звание «Смотрителя королевского птичника». Ему был обещан маршальский жезл, но получить его д'Артаньян не смог, так как был убит при штурме голландской крепости Маастрихт на Мозеле.
На письменном столе Дюма долгое время лежала книга «Мемуары д'Артаньяна». Но их написал вовсе не герой «Трех мушкетеров», а один его знакомый Куртиль де Сандрас. Из этой книги писатель заимствовал историю путешествия д'Артаньяна в Париж, историю миледи и ряд приключений мушкетеров, а также имена Атоса, Портоса и Арамиса. Впоследствии было доказано, что все трое – исторические лица и подлинные друзья своего капитана.
Мы уже садились на коней, когда достойнейший Артур Грэй сообщил, что первым переводчиком Дюма на русский язык был Виссарион Белинский, а одним из первых читателей – Александр Герцен. Максим Горький вспоминал, как в дни своей юности он зачитывался романами Дюма.