Клятва
Шрифт:
— Я тоже, — всхлипнула Андреа, — когда шла спать. Еще крикнула ему, чтобы не делал глупостей.
Я подошел к Александре и показал на окурок.
— Он вышел покурить, сел и… — Я умолк, потом наклонился, чтобы присмотреться к окурку.
— Ничего не трогай, Гонза, — остановил меня Рудла. — Надо поскорее позвонить в отделение безопасности.
— Безопасности? — недоверчиво переспросила Валерия.
— Верно, — согласился я и подошел к камину, где стоял на полочке телефон.
Рассвет еле заметно переходил в чистое летнее утро. Но Ирке это было уже безразлично. Для него отныне существовала
6
Безопасность приехала в Стрж меньше чем через полчаса. Четверо в форме. Они внимательно выслушали нас и сделали однозначный вывод: несчастный случай, вызванный неосторожностью и алкогольным опьянением. Две-три строчки в уголовной хронике.
Врач приехал около пяти. Он установил, что смерть произошла в половине четвертого утра, и после беглого осмотра написал, что наступила она в результате перелома шейного позвонка, а также повреждения лобной кости вследствие падения спиной с высоты трех метров восьмидесяти пяти сантиметров на каменное основание камина. Обе раны были смертельными.
Мы по очереди подписали протоколы свидетельских показаний, совпадающие до последней мелочи. Оставалось только официально поставить на происшествии печальную точку.
Но я не собирался этого делать, так как был убежден: кто-то из нас на допросе солгал. Кто-то один, а вернее — одна, чьи шаги я услышал на лестнице перед тем, как уснул. Сначала я подозревал Сашу. Но потом все так запуталось, что я постарался выбросить это из головы. На время. Надо было заняться улаживанием всех дел покойного. Войта взялся за организацию похорон, безопасность — за поиски пана Гаспры, дальнего родича, которому принадлежала эта вилла. Ярмила сообщит в министерство иностранных дел о гибели сына одного из наших послов. Мне оставили ключи от виллы и поручили подождать здесь приезда Гаспровых. Мирка решила пожить со мною.
Когда Ирку увозили в морг, я взглянул напоследок на его посиневшее, до неузнаваемости изменившееся лицо и дал себе и ему молчаливую клятву. Если он упал не случайно, а был безжалостно и хладнокровно убит, я за него отомщу. Найду убийцу и докажу, что это сделал он. А если не сумею доказать, то собственными руками свершу справедливый суд. Жизнь за жизнь.
В первый раз я связал имя Мирки с происшедшим около восьми утра, когда к вилле подъехала санитарная машина и поручик ОБ, [4] начальник следственной группы, разрешил забрать труп на вскрытие. Два санитара принесли носилки и стали укладывать на них мертвое тело.
4
Общественной безопасности.
Я наклонился, обхватил Ирку и осторожно положил его на полотнище носилок. При этом левая Иркина рука выскользнула и стукнулась об пол. Я взял ее, холодную и необычно твердую, и застыл в удивлении. На безымянном пальце покойного блеснуло золото с черным ониксом, на котором виднелась монограмма — мои сплетенные инициалы «JK». Вчера вечером у него не было никакого перстня, такая заметная штука от меня бы не ускользнула. Перстень был у меня. Еще когда я ложился спать. Теперь же он был у Ирки, а на моем безымянном пальце не осталось даже следа.
— Это надо отдать, — сказал санитар, заметивший, куда я смотрю.
К нам подошел один из криминалистов, делавший фотографии.
— Что у вас тут?
— Перстень, пан поручик, — показал санитар на руку мертвеца. — И часы… — Он нагнулся к неподвижному телу, отстегнул золотой швейцарский хронометр и живо стащил перстень с печаткой.
Обе золотые вещицы очутились в ладони прапорщика, а санитары подняли носилки. К машине я шел за ними следом. В голове все перепуталось. Как перстень очутился на руке Ирки?… Сейчас он лежал у меня в кармане вместе с часами, небольшим кожаным кошельком и шестью сотенными и кое-какой мелочью, ключами от виллы и от «фиата-1300», то есть всем тем, что было у Ирки при себе и что поручик ОБ выдал мне за один автограф на соответствующем бланке. Я несколько раз тщательно осмотрел перстень. Вывод напрашивался один: еще сегодня ночью он принадлежал мне…
7
— Мне надо поспать, — призналась Мирка, когда мы поднялись в спальню, — Знаю, это выглядит некрасиво, но я едва держусь на ногах.
— Ну, конечно, поспи, — согласился я. — Я бы тоже с удовольствием, да не могу. Надо ждать, пока Войта позвонит и скажет, что и как удалось сделать. Сегодня суббота, трудновато ему придется.
— Главное, чтобы поскорее приехали Гаспровы, — вздохнула Мирка. — Если бы я не опасалась оставить тебя одного, убежала бы отсюда без оглядки.
— А чего тебе опасаться за меня? — засмеялся я. — На перила не полезу, а если буду жить один, так никто меня не пристукнет.
— Ты в самом деле думаешь, что кто-то виноват в Иркиной смерти?
Я пожал плечами.
— Думать я могу что угодно, а вот знать — почти ничего. В одном уверен твердо: когда мы около половины второго расстались с Иркой, он недолго оставался в одиночестве. Шаги я слышал точно.
Мирка кивнула, расстегнула молнию и стащила брюки.
— Я тоже слышала Сашу.
— Сашу?
— А кого же еще? Ярмила спала, а Андреа…
— Что Андреа?
— У Андреа есть Рудла. Но ведь ты подозреваешь Валерию, правда?
— Никого я не подозреваю, — завертел я головой. — А может, совсем наоборот — кроме себя, подозреваю всех.
— И меня тоже? — Мирка кисло улыбнулась, устало опустила голову на подушку и закрыла глаза.
— Да, дорогая, — подтвердил я. — Ради объективности приходится.
Я подсел к ней и погладил по лицу. Через пару минут она тихо и ровно посапывала. Я немного подождал, затем подошел к маленькому столику, где лежала жестяная коробка с западногерманскими сигаретами. На крышке виднелась надпись: «WALDORF ASTORIA» и «5 °CIGARETTEN». Коробка была овальная, обклеенная коричневой бумагой, на ней помещалось что-то вроде медальона с портретом аристократа в белом парике с аскетичным лицом и ярко-синими глазами — Иоганна Дж. Астора, одного из самых известных немцев в Америке, о чем свидетельствовала надпись, сделанная белыми литерами на этикетке. Я машинально сунул коробку в карман и тихо вышел. Мне вдруг пришло в голову осмотреть Иркину комнату.