Ключ к счастью
Шрифт:
— Что ж, — произнесла она с тяжелым вздохом, — если все эти ухищрения, о которых ты говоришь, помогут мне сохранить жизнь и переиграть Нортумберленда, то, как ты правильно сказала, игра стоит свеч. Переодевание в чужую одежду не самое большое унижение. Благодарение Богу, что моя нынешняя судьба совпала с интересами Франции и у нас появился такой блестящий помощник. Грех не воспользоваться умением шевалье, пока он на нашей стороне.
Пен понимала, что несвойственными для нее игривыми словами принцесса пытается умерить свою гордыню, облегчить принятие предложенных условий.
Выйдя из покоев принцессы, Оуэн довольно долго петлял по извилистым, узким коридорам, предназначенным для служебного пользования, и ни разу не наткнулся на стражников. Видимо, охраняется только парадный вход в покои, да и то, решил он, совсем не обязательно: кто мог всерьез думать о побеге отсюда? Уж, во всяком случае, не три-четыре слабых женщины. Так должны были рассуждать Нортумберленд и иже с ним.
Оуэн не слишком хорошо знал все пути и переходы в огромном замке, не говоря о его тайных ходах, но сумел все же выбраться из лабиринта коридоров в кухонное помещение, недалеко от которого находились конюшни.
Здесь он обнаружил сонного конюха, готового по первому зову хозяина подать лошадей или выполнить другие срочные поручения.
В этот раз поручение он получил от Оуэна. Тот показал ему печать принцессы и от ее имени велел к рассвету подготовить и вывести на центральный двор карету, запряженную лучшими лошадьми, в которой сама принцесса проследует на первую утреннюю службу в собор Святого Павла. Распоряжение не вызвало никакого удивления: во время своего пребывания в замке Мария не раз посещала именно эту церковь.
На чем Оуэн посчитал свою миссию в замке оконченной и удалился из него тем же путем, как и вошел, — через боковую калитку.
Оглушенный им накануне стражник так и лежал в кустах. Оуэну стало жаль ни в чем не повинного беднягу, и, рискуя быть обнаруженным, он оттащил его в караульное помещение, после чего отправился вдоль внешней стены к главному входу: удостовериться, что агенты французского посланника выполнили задание и жители Лондона, несмотря на ранний час, начали стекаться к замку.
— А теперь, мадам, нам пора отправляться, — сказала Пен, отворачиваясь от окна, за которым гасли последние звезды.
Принцесса Мария стояла позади нее, одетая в простое саржевое платье своей служанки и в ее же плащ. И то и другое было ей велико, что придавало принцессе совсем простецкий, непрезентабельный вид. Рядом с ней были Матильда и Сьюзен, обе напуганные и растерянные.
— Вы уверены, что нас не остановят? — негромко спросила принцесса.
— Нет, мадам, — честно призналась Пен. — Но другого шанса у нас не будет… Мы все рискуем, — осмелилась она напомнить.
— Хорошо, — сказала та. — Пожалуй, вы правы. Тогда идите вперед, как положено по чину.
Последние слова были произнесены с легкой иронией, жестом она указала на дверь.
Пен передала ей в руки ребенка, завернутого в одеяло, и с болью в душе
— Держите крепче, мадам, — с беспокойством сказала она.
— Думается, до кареты я сумею донести, — обиженно проговорила принцесса. — Потом вы сразу получите его обратно.
Пен молча поклонилась и направилась к двери. Сьюзен отодвинула тяжелую щеколду, и, опустив на лицо густую вуаль, Пен первая вышла из комнаты. Небольшую процессию замыкала принцесса с ребенком на руках.
Сердце у Пен учащенно билось, но она старалась упорно думать о благополучном исходе: во дворе их должна ожидать карета, ворота будут широко открыты для дочери короля Генриха VIII, а на улицах их сразу окружат и будут сопровождать ликующие толпы лондонских жителей, преданных своей будущей королеве.
Стражник, стоявший у подножия лестницы, по которой они спустились, не посмел остановить их. У него не было приказа задерживать кого бы то ни было, выходящего из покоев принцессы. Его делом было докладывать о прибывающих туда. Он знал одно: хозяйка этих покоев — высокочтимая гостья графа Пемброка, владельца замка.
Тем более что одна из сопровождавших принцессу дам соизволила сказать ему:
— Принцесса отправляется к утренней службе в собор Святого Павла.
— Да, мадам, — ответил он с глубоким поклоном.
На нескладную женщину с ребенком на руках он вообще не обратил внимания: мало ли кого решила пригреть принцесса Мария, такая благочестивая и праведная.
Когда женщины уже вышли во двор, он все-таки решил доложиться сержанту, а заодно погреться в караулке.
— Отправились в церковь, говоришь? — переспросил сержант. — Никто ничего не сообщал мне про это.
Стражник пожал плечами:
— Что с того? Может, позабыли, а может, принцесса только сейчас надумала ехать.
Сержант поднялся от печки, возле которой грелся, застегнул мундир на толстом животе.
— Так или не так, — сказал он, — лучше пойду и сообщу милорду. Если он проснулся.
Пен старалась идти не спеша, спокойно, чтобы не вызвать лишних подозрений, что было нелегко: волнение усиливалось, она думала о принцессе, о ребенке у нее на руках, о том, что вся затея может рухнуть в любую минуту, а мальчика надо вскоре кормить, ему может стать холодно… А когда они, даст Бог, доберутся до церкви, где там она его покормит и согреет, если принцесса и она тоже будут стоять на коленях в часовне Богоматери?
Замок просыпался, приходил в движение. Стражники-факельщики покидали свои посты, слуги гасили факелы, горевшие на стенах. Все, проходившие мимо небольшой группы женщин, останавливались и отвешивали поклоны. Женщина в густой вуали отвечала им легким наклоном головы.
Пен облегченно вздохнула. Посреди центрального двора в серых холодных лучах рассвета она увидела карету и двух всадников по бокам. Из конских ноздрей шел пар.
Не ускоряя шага, она приблизилась к карете, села в нее… Боже, как поднимется сюда принцесса с ребенком на руках?.. Но и та оказалась в карете — позади, в самом темном углу.