Ключ
Шрифт:
— Только шевельнись, и я выпалю из тазера прямо тебе в хребет. А если в кармане окажется пусто, не стану снимать палец со спусковой кнопки, пока ты не обделаешься, понятно?
Габриель кивнул.
— А другая камера?
— Об этом поговорим потом.
Габриель еще немного присел, не сводя глаз с того места на стене, где на ее неровной поверхности был небольшой выступ. Он почувствовал, как конвоир ощупал его карман, потом запустил туда руку. Он вытащит оттуда визитную карточку, которую на самом деле дал Габриелю адвокат.
В армии Габриелю пришлось проходить курс «подготовки к пыткам», включая поражение из тазера, — так проверялась реакция десантников на это оружие. Ни рост, ни физподготовка, кажется, никак не влияли на реакцию. Некоторые очень крепкие парни сразу валились, словно
Скованными руками он махнул вправо, отводя тазер от позвоночника. В тот же миг он поднял ногу, не давая конвоиру вынуть руку из кармана, и что было сил оттолкнулся от стены, упираясь в намеченный выступ. Выпрямившись, он четко провел правой рукой захват головы полицейского, очень удобно расположенной, и сжал ее как можно крепче. В этот момент затрещал тазер.
Получив заряд в пятьдесят тысяч вольт, правая рука, обхватившая полицейского за шею, бессильно повисла. Габриель почувствовал, как слабеет его хватка, и напряг здоровую левую руку: прикованная наручниками к правой, она тянула поврежденную руку за собой. В это движение он вложил все, что мог. Они оба качнулись назад, врезались в стену, электроды от удара плотнее вжались в тело Габриеля. Здоровая рука уже начинала сдавать, но тут конвоир откинул голову, и Габриель почувствовал, как слабеет противник. Похоже, ему удалось справиться с полицейским.
Ноги Габриеля подломились. Оба противника рухнули на пол, причем оказавшемуся внизу конвоиру досталось сильнее. Тазер уже не попадал в Габриеля. Как только исчез этот высасывающий силы заряд, Габриель крепко сжал толстую шею младшего инспектора обеими руками и перекатился на правый бок, навалившись на противника всем телом. И тут снова сухо затрещал тазер, однако теперь это уже не имело значения: рука была придавлена весом тела, и с каждым выстрелом тазера она мертвым грузом все сильнее давила на шею конвоира.
На шее человека имеется три уязвимые области, на которые можно воздействовать удушением: сонная артерия, яремная вена и дыхательное горло. По всем трем организм снабжается кислородом. Если пережать одну из них, то через непродолжительное время наступают кислородное голодание и постепенная потеря сознания. Если пережать все три сразу, результат наступает через считанные секунды.
Конвоир продержался почти десять, потом обмяк.
Он сам ускорил дело тем, что беспорядочно и яростно тыкал тазером, куда только мог дотянуться. Чего он этим достиг? Только сжигал те небольшие запасы кислорода, что еще оставались в нем, тогда как Габриель прижимался к нему теснее, чтобы выдержать электрическую бурю, переключая усилия на ту руку, которая в данный момент оказывалась сильнее. Наконец конвоир замер, тазер выпал из его руки, звякнув об пол. Габриель посмотрел на великана, желая убедиться, что оружие упало там, где тот не сможет до него дотянуться. На лице великана застыло выражение зловещего спокойствия, огромные ручищи он сложил перед собой, будто молился.
— И что ты собираешься делать теперь? — спросил он у Габриеля на удивление мягким голосом. — Каковы твои на-ме-ре-ни-я? Может, надеешься собрать деньги на залог, пока он очухается?
Габриель не стал обращать на него внимания. Он чувствовал, как кровь снова приливает к пальцам — с той же скоростью она сейчас приливает и к изголодавшемуся по кислороду мозгу младшего инспектора. Времени мало. Он сорвал с пояса конвоира ключи, отыскал среди них ключик от наручников и завозился с замком. Когда его руки разошлись в стороны, он испытал смешанное чувство облегчения и боли. Немного растер расцарапанные запястья и начал быстро раздевать конвоира.
— Мальчиков
Габриель стащил с конвоира рубашку и напялил поверх своей.
— Я свободу люблю, — сказал он, застегивая рубашку.
Затем он надел форменные брюки. Они хорошо налезли на тюремные джинсы, только были широковаты в поясе и немного коротки. Он спустил их пониже на бедра, заправил рубашку и потуже затянул поясной ремень. Когда конвоир слабо пошевелился, Габриель подхватил его под мышки и перетащил ближе к камере, стараясь в то же время держаться подальше от великана. Поднял с пола наручники, один защелкнул на запястье полицейского, другой — на решетке открытой двери камеры. Как раз в эту минуту конвоир очнулся. Взгляд его заметался, остановился на Габриеле, тело рванулось вперед. Габриель проворно отскочил, а наручник громко звякнул о решетку, не пуская младшего инспектора дальше. Тот опустил глаза, отыскивая, что это ему мешает, потом поднял их на Габриеля — как раз вовремя, чтобы получить порцию перечного аэрозоля прямо в лицо. Из судорожно сжавшегося горла вырвался полузадушенный вопль, и полицейский повалился на бок, задыхаясь и пытаясь свободной рукой протереть горящие глаза.
Габриель отодвинулся подальше от облачка аэрозоля и пошарил в карманах форменной рубашки в поисках пачки сигарет.
— Эти штуки тебя прикончат, — проговорил из-за решетки великан. — Они кан-це-ро-ген-ны-е.
Из пачки сигарет Габриель достал зажигалку, сжал сигарету в губах.
— Да, но то, что нас не убивает, — ответил он, щелкая зажигалкой, — делает нас сильнее.
Он закурил, глубоко затянулся, поднял голову и пустил струйку дыма прямо в пожарный детектор.
15
Сидевший на своем стуле дежурный полицейский Лунз резко подался вперед. Перед этим он грезил о рыбалке, представляя, как ловит рыбку в излюбленном пруду у подножия Таврских гор. И вдруг раздался звонок тревоги, заставивший его вернуться к действительности, на пост наблюдения. С гулко бьющимся сердцем он шарил взглядом по множеству мониторов, высматривая, что могло вызвать тревогу.
Изображения всегда казались немного размытыми, но сейчас, когда включились огнетушители, закрывая пеленой мельчайших капелек все коридоры, видимость упала практически до нуля. Дежурному было слышно, как стучат по дверям и возмущенно орут человек двадцать заключенных, которых сейчас в камерах поливал мелкий дождик. Дежурный надеялся, что весь шум только из-за этого. «Интересно, — подумал он, — сколько времени потребуется караулу, чтобы добежать туда?» Система то и дело срабатывала по ошибке, поэтому и добраться до камер караульные торопились все меньше и меньше. Видеонаблюдение тоже часто выходило из строя. Нужно было менять всю систему, однако городские власти не желали выделять на это деньги. Ну, может, их расшевелит хоть то, что на этот раз автоматически включились огнетушители-распылители.
Он уже протянул руку к кнопке, чтобы выключить сигнал тревоги, но увидел на одном из экранов темную фигуру. Мужчина, закрывая лицо руками, ощупью пробирался вперед через пелену огнетушительной смеси. Находился он в секции «Д», в дальнем конце всего блока следственного изолятора. Лунз поправил на носу очки и всмотрелся в экран. Фигура исчезла с одного экрана и возникла на следующем — человек методично пробирался к посту наблюдения.
Дежурный бросил взгляд на запертую дверь, ведущую на пост наблюдения. За ней находилась стальная решетка, отгораживающая дежурного от того, кто сейчас спешил сюда. Лунз отпер ящик стола, порылся и вытащил кобуру с пистолетом. С удовольствием ощущая на руке его вес, дежурный продолжил наблюдать за тем, как темная фигура переходит с одного экрана на другой, постепенно приближаясь к посту. Сейчас должны подоспеть караульные. На других экранах никого не было видно. Это явно не побег. К тому же неизвестный был в темной одежде — значит, кто-то из конвоиров. Всем заключенным выдавали светло-оливковые рубашки-безрукавки из списанных армейскими частями запасов. А этот, наверное, попал под струи смеси из огнетушителей. Лунз в последний раз пробежался взглядом по всем экранам, потом встал из-за стола и вышел в коридор, на всякий случай прихватив пистолет.