Ключевой инстинкт
Шрифт:
– Да он сам выскочил! По регистратору глянь!
Отец сам поднял себя над жизнью. В конце восьмидесятых занялся мелким бизнесом, со временем переключился на крупный, взял под себя несколько металлургических предприятий. Он никогда не был бандитом, но криминальный мир с ним считался уже давно. Надо будет, любую мафию в порошок сотрет, в том числе и полицейскую.
Только вот с младшим сыном справиться не может. Потому что любит его. Старший сын – надежда и опора. Но Трофима он и отругать может, и даже ударить, а
– Ты был пьян.
Отец продолжал хмурить брови, но Никита его ничуть не боялся.
– Слегка.
– Нет, не слегка. Что делать будем?
– Мужик реально сам под колеса прыгнул! Может, ему бабки нужны?
– У тебя есть деньги?
– У меня?!.. Ты шутишь?
– Заработай.
– Заработать? Как?
– На заводе. Образование у тебя есть, должность мы тебе найдем, будешь получать хороший оклад.
– Где работа, а где я?
– Работа на заводе, а ты в тюрьме. Все просто.
– Я не в тюрьме.
– Сядешь.
– Исправляться буду?
– Ага, – подтвердил отец.
– Хорошо!.. Скажи, пусть меня к следователю отведут! Я заявлю, что спецом на мужика наехал. Сколько мне там отмерят? Лет пять! А что мама скажет, если ты меня в тюрьму посадишь?
С мамой отец развелся еще в начале нулевых годов, но отношений с ней не порвал. Она на полном его обеспечении. Дом у нее. Никита иногда заезжает к ней. Хотя мог бы появляться и почаще.
Отец промолчал, смерил Никиту взглядом, повернулся к нему спиной и был таков.
– Эй! – Никита подался вслед за ним, но уперся в жуткую твердь железных прутьев.
Он не хотел оставаться в камере, но отец, похоже, не собирался его вытаскивать. Наступил вечер, а Никита продолжал оставаться в камере. Ночь он провел на постылой скамейке, уснуть на которой можно было только под сильным наркозом.
Утром его вызвали к дознавателю. Там он узнал, что потерпевший отказался от претензий в его адрес и уголовное дело возбуждаться не будет. Но дознаватель при этом смотрел на него с такой неприязнью, будто перед ним сидел не сын самого Высокова, а какой-то законченный бомж.
Предложение руки и сердца – событие, безусловно, важное. Особенно если ты отвечаешь на него согласием. Но Марьяне почему-то ни холодно ни жарко. Глеб и колечко подарил, и на колено встал, и всю свою душу в предложение вложил, а у нее даже сердце не екнуло. Не любит она его, но замуж все-таки пойдет.
Этого чувства не существует, и Марьяна уже точно знает это. Если она за двадцать лет ни разу не влюбилась, то все это такая же сказка, как Дед Мороз и Снегурочка.
Секс из той же оперы. Он есть, а радости от него, что бы там ни говорили, не бывает. Есть только имитация таковой.
– Я думаю, осенью сыграем свадьбу, – сказал Глеб.
Он пытался сдержать восторг, но голос его заметно дрожал. Парень вне себя от радости. Хоть для кого-то совершилось великое событие.
– Осенью, – подтвердила Марьяна.
Она ответила согласием, но события торопить не собиралась.
– Будет как у людей! Я с родителями уже говорил, они помогут.
Марьяна кивнула. Ее родителям Глеб нравится, они совсем не прочь видеть его зятем. На свадьбу денег подкинут. Все будет как у людей, как они с Глебом этого хотят, не хуже и не лучше.
– Ты будешь самой красивой невестой! – Он порывисто потянулся к Марьяне через рычаг переключения скоростей и обнял ее.
– Ничуть в этом не сомневаюсь. – Она едва заметно поморщилась, отстраняясь от него.
Пусть думает, что ей больно.
– Ты уже самая красивая невеста.
– Наверное.
Марьяна знала себе цену, но не могла привыкнуть к тому, что фактически стала чьей-то невестой.
– Может, ко мне поедем? – спросил Глеб.
– Куда к тебе?
– Родителей сегодня нет и не будет.
– Зачем?
– Зачем они уехали?
– Нет, зачем к тебе?
– Ну…
– «Ну» и «все такое» будет после свадьбы, – как о чем-то само собой разумеющемся сказала Марьяна.
Моральный аспект добрачных отношений волновал ее мало. Себя она растрачивать не собиралась, но и свою девственность как зеницу ока не оберегала. Попался бы парень, который смог бы вскружить ей голову, Марьяна, пожалуй, раскрылась бы перед ним. Но Глеб не тот мужчина, от которого можно потерять голову. Видимо, таких в природе не существует, а раз так, то и не стоит надеяться на чудо. Двадцать лет уже, пора выходить замуж, заводить семью, рожать детей. Именно поэтому она согласилась выйти за Глеба.
– Да? – Парень заметно расстроился.
– Ты же следователь.
– И что?
– Как что?.. Если человек совершил преступление, то кто он? – развивая свою мысль, спросила Марьяна.
– Суд решает, преступник он или нет.
– Вот и я о том же. Суд делает человека преступником, а загс – мужем или женой. Это такой же официальный приговор, как и в суде.
– Для тебя это приговор? – Глеб настороженно глянул на нее.
– Не цепляйся к словам.
– Но тебя не пугает приговор.
– Загс не приговаривает, а расписывает. Поехали домой, я что-то не очень хорошо себя чувствую.
– Голова болит?
Марьяна иронично улыбнулась, давая понять, что оценила его не совсем уместную шутку. Но ее взгляд тут же затвердел.
– Голова у меня может заболеть в любой момент, и ты должен это понимать.
– Да, я понимаю.
– Тогда отвези меня домой.
– Хорошо. – Он вздохнул и привычно уже отказался от своих смелых планов.
Глеб стронул машину с места, выехал на улицу и вдруг резко ударил по тормозам. На пешеходный переход выскочила дама с собачкой.