Ключи к измерениям - Дрей Прескот (сборник)
Шрифт:
По приказу, который Натема выкрикнула неистовым, срывающимся голосом, чулики схватили меня, поволокли к перилам и наполовину столкнули меня, так что я повис над пучиной. Вода подо мной закручивалась в водоворот от длинной песчаной косы, тянувшейся с конца острова. Воздух пах очень сладко и свежо, с резким привкусом соли.
— Ну, Дрей Прескот! Одно слово! Одно слово — вот и все, что я прошу!
Я был не настолько глуп, чтобы воображать, будто смогу легко пережить такой прыжок. Это будет рискованная ставка с соотношением шансов отнюдь не
Я подобрался, готовый извернуться, как зорк, и швырнуть в пространство держащих меня желтобрюхих трусов.
— Одно слово, Натема? Одно слово я тебе уделю! Нет!
Я услышал пронзительный крик Делии и шум завязавшейся борьбы. Я подтянулся на одной руке, и чулик, ахнув, попытался удержать меня.
— Что здесь происходит?
Произнес это резкий, сильный голос, тоном человека, привыкшего к абсолютной власти. Чулики втащили меня обратно. На крыше с душистым садом происходила немая сцена.
Все рабы пали ниц. Делию держали двое чуликов. Натема грациозно склонилась в подобии реверанса. Человек, к которому были адресованы эти многочисленные знаки подобострастного уважения, был, похоже, не кто иной, как отец Натемы, Глава Дома, Кидонес Эстеркари, кодифекс города собственной персоной.
Это был высокий суровый человек с мрачными складками морщин вокруг рта и надменным черным светом в глазах. Волосы и борода у него были тронуты сединой. Он стоял, высокий, одетый с ног до головы в изумрудный цвет Эстеркари, с усыпанными драгоценными камнями шпагой и кинжалом на боку, и я гадал, скольких рабов он убил, сколько человек проткнул на дуэли и в стычках брави. Лицо его ясно показывало практичную одержимость властью, жажду обладать этой властью и безнаказанно ее применять.
— Ничего, отец.
— Ничего! Не пытайся надуть меня, дочь. Этот раб спутался с твоей девушкой? Говори, Натема, клянусь кровью твоей матери.
— Нет, отец. — Натема опять приняла привычную надменную позу, — Эта девушка ничего для него не значит. Он сам так сказал.
Черные глаза пронзили взглядом меня, Делию, дочь. Руки в перчатках стиснули рукоять шпаги.
— Ты обручена с князем Працеком из Дома Понтье. Он прибыл сюда переговорить с тобой об организации свадьбы. Я, как и положено, уделил внимание финансовому боккерту.
Из толпы знати в изумрудно-зеленых одеждах позади кодифекса вышел молодой человек. Я увидел также Галну, с белым и злым лицом, как и всегда. Молодой человек был одет в лилово-охровые цвета Понтье. На боку у него висела невероятно пышно изукрашенная шпага. Он взял руку Натемы и поднес ее ко лбу. Его лицо с резкими чертами было несколько кривобоким, но держался он тем не менее с достоинством.
— Принцесса Натема, звезда небес, возлюбленная Зима и Генодраса, ало-изумрудных чудес неба! Я прах у ваших ног.
Натема ледяным тоном дала какой-то официальный ответ. И посмотрела на меня. Кодифекс поймал этот взгляд. Он сделал знак, и воины-люди схватили меня и Делию.
Они приволокли нас пред очи кодифекса. Натема вскрикнула. Он велел ей замолчать.
— Не думай, будто я не знаю, что значит мишурный наряд этого раба! Клянусь кровью твоей матери, ты, кажется, принимаешь меня за дурака! Ты подчинишься! Все остальное — ничто! — Он сделал повелительный жест. Убейте его и девушку. Убейте обоих рабов. Немедленно!
Глава 14
МЫ С ДЕЛИЕЙ И ГЛОАГОМ ЕДИМ ПАЛИНЫ
— Убейте обоих рабов! Немедленно!
Я пнул благородного кодифекса в чувствительное место, выволок двух стражников вперед себя и швырнул их, спотыкающихся, в изумрудно-зеленую кучку знати, выхватил шпагу у кодифекса из ножен и двумя быстрыми, жесткими выпадами убил стражей, державших Делию. Свободной рукой схватил ее за руку и бегом потащил к лестнице в конце сада на крыше.
— Дрей! — прорыдала она. — Дрей!
— Беги, Делия с Синих гор! — крикнул я. — Беги!
Внизу, где лестница заканчивалась дверью, отделявшей покои знати от жилых помещений рабов, меня постарались остановить двое охранников — и поплатились за старания жизнью. Я захлопнул за ними двери, и мы бросились бежать.
Рабы, шедшие по своим делам, смотрели на нас тусклыми глазами. Покупатели новых рабов и надсмотрщики вроде Нижни с ходу отдубасили много спин, чтобы с самого начала вселить страх и отчаяние, что является необходимым для раба. Нам не мешали. Нас словно не замечали. Я надеялся, что все же через месяц-другой рабы обретут какое-то подобие обычной способности к болтовне, пересудам и любопытству.
— Куда мы бежим, Дрей? Что нам делать?
Я хотел пасть на колени перед этой лучезарной девушкой и молить о прощении. Если бы не я, она сидела бы в Дельфонде и была бы счастлива в лоне семьи. С каким презрением и ненавистью она должна относиться ко мне! И, что еще хуже, из-за подозрения, что я люблю ее, она могла умереть! Часто ли можно сказать такое о нежеланном мужском внимании к девушке на Земле?
— Скорей, — сказал я.
В своей комнате я откатил кровать на колесиках. Глоаг поднял пораженный взгляд, увидев Делию. Глаза его расширились, и он присвистнул.
— Ходу, дружище Глоаг, — бросил я резко, заставив его вскочить, а Делию — вздрогнуть.
Мы выскочили за дверь и помчались по лабиринту коридоров. В одной нише подальше от своей комнаты я содрал с себя дурацкий наряд. С помощью шпаги мы смастерили набедренные повязки для меня и Глоага и тунику для Делии. Я почувствовал теплое восхищение тем, как она принимала свою наготу в нашем присутствии. При столь отчаянном положении, в котором мы оказались, лицезрение розовой кожи мало что значило.