Ключи к измерениям - Дрей Прескот (сборник)
Шрифт:
Если я не слишком углубляюсь в подробности того, что произошло со мной за год, последовавший после этой встречи, то лишь потому, что связан обетом молчания, коих не желаю нарушать даже ради слушателей, находящихся в четырехстах световых годах от планеты, на которой происходили жестокие тренировки, отборы, где строилась приверженность принципам посвящения себя Зару и крозарам Зы.
Орден держал островной оплот в сужающемся проливе между внутренним морем и морем Мечей, небольшим вторичным морем к югу от Ока Мира. Подобно морю Лайд, оно занимало обширную площадь, но располагалось западнее, несколько ближе к середине изогнутого южного берега. Когда-то остров был вулканом, но за минувшие геологические эпохи его кратер сгладился и наполнился, подземный огонь потух, а пресная вода нашла себе путь на поверхность и забила сладкими ключами. Снаружи подымались к солнцам неровные,
После того, как заканчивался срок послушничества, члену ордена присваивали звание крозара, давали титулы и знаки положения человека, годного стоять в первых рядах Зим-Зара в вечной войне против еретиков. Но многие достойные люди — а приглашали только таких — отказывались от вступления в орден, ибо дисциплины там отличались суровостью. Многие отсеивались, так и не достигнув уровня внутреннего знания.
Когда кандидат становился крозаром, он получал право, как и в других орденах, также дающих такую привилегию, присоединять к своему имени почетную приставку «пур». Пур — это не звание и не титул. Это только знак рыцарства и чести, залог того, что носящий его — истинный крозар. Потом новооперившийся крозар мог выбирать один из многих путей, которые открывались перед ним. Если он предпочитал стать предающимся созерцанию это было его право. Если же он выбирал стать стратом, одним из избранных братьев, служивших на острове-крепости Зы и других цитаделях, принадлежащих ордену по всем подвластным красным районам внутреннего моря, то и здесь его принимали с распростертыми объятиями. Пожелай он вернуться к обычному образу жизни, то и на это имел право, поскольку орден признавал свою миссию в мире. Но при этом на данного человека, на этого проверенного испытанием крозара накладывалось одно непреложное обязательство.
Когда бы он не получил призыв присоединиться к крозарам, когда бы и где бы не понадобилась его помощь, то где б он тогда ни находился и в какой бы момент жизни это ни произошло, он обязан был во имя самого святого, что у него было, поспешить откликнуться на этот призыв — и присоединиться к своим братьям по Ордену с той быстротой, которую ему мог обеспечить сектрикс или свифтер.
— В прошлом бывало немало знаменитых и обессмертивших себя созывов, пур Дрей, — рассказывал мне как-то Зенкирен, когда мы выходили их фехтовального зала, где только что хорошо поколотили друг друга моргенштернами. [41] — Мне выпала честь откликнуться на один такой, лет тридцать назад, когда магдагские дьяволы постучались в ворота самого Зы. Братья собрались со всего внутреннего моря, — он рассмеялся, в его горящих глазах у него появилось отсутствующее выражение. — Бой нам выпал, скажу тебе, пур Дрей, не шуточный, пока не собрался весь орден и мечи не запели над проклятыми зелеными.
41
Моргенштерн (нем.) — «утренняя звезда», цеп с шипастым ядром на цепи.
Я пробыл на Зы достаточно долго, чтобы ответить с полной искренностью:
— Я молюсь, чтобы призыв пришел вновь, и поскорей, пур Зенкирен. Призыв выступить всем Орденом против самого Магдага.
Он скорчил гримасу.
— Вряд ли, — он улыбнулся и хлопнул меня по плечу. — Нас мало. Как говорится в Учении, трудно найти людей нужного порядка. Мы берем людей под наблюдение, как только они надевают кольчугу и берут меч. Но жители Санурказза — народ ленивый и беспечный.
— Согласен.
Усвоение дисциплин требовало немалого усердия, труда, и крайне больших усилий. Владение оружием само по себе стало почти религией. Тренировки на мечах выполнялись, как религиозный обряд, и каждый шаг был освящен рвением, как обряд или молитва. Подобно самураям, мы посвящали свою волю и тело погоне за совершенством, встречаясь с противником, и видя того так, словно его тут нет. Мы пытались сделать своих противников прозрачными, словно они находились далеко-далеко. Мы научились чувствовать выпад, направление рубящего или колющего удара путем интуитивного процесса, находящегося за гранью рассудка, в союзе с нашим шестым чувством. И могли парировать удар ещё раньше, чем враг бросался в атаку.
Даже будучи молодым моряком на борту семидесятичетырехпушечного фрегата, я всегда считался хорошим фехтовальщиком и уже тогда неплохо владел абордажной саблей. Я уже говорил, как моя физическая сила в сочетании со здоровой и незамысловатой техникой позволила мне выжить в первые годы жизни на Крегене. С тех пор я не раз побывал в ситуациях, когда от навыков фехтования зависела жизнь, и мог не без основания считать себя мастером в этом деле. Но, признаюсь откровенно, что фехтовальное мастерство усвоенное мной из дисциплин Зы превратило меня в фехтовальщика совсем иного рода.
Только в своих внутренних убеждениях насчет превосходства острия над лезвием я мог многому научить крозаров. В этом знании, однако, не было нужды, так как они противостояли врагам в стальных кольчугах. А при таких обстоятельствах колющий выпад будет, скорее всего, остановлен, а лучший способ разделаться с таким противником — это отрубить ему голову, или отсечь руку-ногу, или сокрушить ребра. Крозарсккие дисциплины были, на свой лад, слишком продвинутыми для фехтования того типа какое бытовало на внутреннем море. Дыхание, изометрические упражнения, энергичные длительные тренировки, постоянный настрой на самоотверженность, долгие часы медитации, сосредоточение воли и сознания и создание из собственной воли особого, основного инструмента, посредством которого человек может познать самого себя и таким образом увидеть своего противника «прозрачным и отдаленным», врагом, которого он может предсказать, перехитрить и в конечном итоге победить, бесконечные часы наставлений и бдений — вот как проходили мои дни в тот год в логове крозаров, на острове Зы.
О мистических аспектах я распространяться не стану.
Наконец наступил день, когда Великий Архистрат завершил со мной последние церемонии. Очищенный, в приподнятом настроении, я был провозглашен годным стать крозаром и достойным иметь честь присоединить к своему имени приставку «пур».
— А теперь, Дрей, чем ты займешься?
По-моему, они заранее знали, каково будет мое решение. Орден держал собственный небольшой галерный флот, и теперь я решил сделать своей целью стать командующим самым лучшим из его кораблей. Конечно, это потребует времени. А пока я хотел вернуться в Фельтераз и к своей прежней жизни командуя свифтером под началом Зенкирена, который стал теперь коммодором [42] королевского флота. Я не хотел бросать Фельтераз. Всякая мысль стать предающимся созерцанию или заботиться о попавших в тяжелое положение, как я знал — наверно, к своему стыду, — не для меня. В равной степени я не желал и становиться стратом, хотя это был прямой путь к посту Великого Архистрата. Но этот пост когда-нибудь займет мой брат-пират Зенкирен. Но была, наверно, самая главная причина, по которой я хотел снова выйти во внутреннее море — чуть не сказал «во внешний мир», думая о себе тогдашнем, таком молодом, таком (да простит меня Зар) зеленом и доверчивом. Я никогда не забывал ни про Звездных Владык, ни про Савантов, ни про то, что у них по прежнему есть планы на мой счет. И знал, что они снова начнут манипулировать мной, когда им это понадобится.
42
Звание одной ступенькой ниже контр-адмирала.
И — моя Делия, моя Делия Синегорская.
Разве я мог забыть ее?
— Я послал за «Зоргом», — сообщил мне Зенкирен, когда мы стояли на одном из дозорных постов поблизости от гребня одного из длинных крутых склонов острова.
Сюрприз.
— Для меня, Зенкирен, очень много значит то знание, что он бывал этих часовнях, коридорах, в тех же фехтовальных залах. Иногда, когда мы совершаем обряды, мне кажется, будто я чувствую его присутствие. Он тоже совершал их.
— Обряды проводятся Орденом не только здесь, но и во множестве наших обителей на протяжении сотен лет. И так будет ещё многие и многие столетия.
Когда «Зорг» приблизился к берегу и вошел под гигантскую скальную арку, ведущую во внутренний порт, я уже ждал, надев белый сюркот поверх кольчуги, с эмблемой, изображающей в круге колесо без ступицы. Я увидел Ната и Золту, сидящих на шпироне, словно чайки на скале, готовых спрыгнуть на берег в первый же удобный момент. В итоге Нат поторопился и, не поймай я его, он плюхнулся бы в воду.
Сияя, как медные гроши, они скакали вокруг меня, проверяли, способен ли я выдержать тычок в живот, как в былые дни. Мысль, что я теперь крозар, и они должны называть меня «пур» — помимо князя Стромбора которого они так и не смогли проглотить — казалась им нелепой чепухой, с чем я вполне согласился.