Ключи наследия
Шрифт:
Тут кусты неподалеку от тропинки зашевелились, и из-за них выбрался человек в свободных темно-коричневых одеждах с большой сумкой через плечо. Пожилой, но крепкий мужчина с густой окладистой бородой, в которой только-только начали пробиваться первые ниточки седины, благообразным лицом и серьезными зеленовато-карими глазами. Мы с Рейном переглянулись и уставились на новоприбывшего, а тот в свою очередь, удивленно окинул нас взглядом и поинтересовался:
– Путники, как вас сюда занесло-то, да еще в такое время?
– В какое время? – тотчас отозвался Рейн, ненавязчиво задвигая меня за спину. Ох, сколько ж можно – тут же сразу видно, что человек не вооружен! Перестраховщик…
– А вы еще не знаете? Нежить разгулялась, только знахари да разбойники отваживаются по лесам бродить. Вы, видать, издалека – одежда-то на вас чужеземная какая-то, на эльфийскую похожа.
– Чужеземная, да удобная, – улыбнулся Рейн. – Скажите, а до деревни, о которой упомянул господин Авдотий, далеко?
– Да недалече – с полверсты через ельник, – махнул рукой тот. Похоже, что имя бдительного «стража порядка» несколько уменьшило его подозрительность. – А впрочем, давайте я вас провожу. Я знахарь в той деревне, Родомиром звать. А вы как прозываетесь, люди добрые?
– Рейн, – чуть склонил голову мой спутник, а потом представил меня: – А девушка, что под моей охраной – Ксель.
– Нелюди, что ль? – с подозрением уточнил Родомир.
– Нет, что вы! – Я откинула волосы назад, демонстрируя совершенно человеческие уши. – Имечко такое досталось, что уж теперь поделать.
– Ладно тогда, – сменил знахарь гнев на милость. – Идите за мной.
И, поправив сумку на плече, Родомир зашагал по почти невидимой тропке, убегавшей куда-то за еловые стволы…
Глава 5
Пока мы шли по узкой извилистой тропе через лес, Рейн ненавязчиво расспрашивал пожилого знахаря об окружающей местности, выясняя, куда нас занесло. А занесло нас традиционно в самую неблагоприятную часть местного континента. Конкретно – в некое небольшое государство Ранвелин, оказавшееся между двух огней. На западе эльфийское королевство Минэрассэ все норовило поглотить его, но мешались владения герцога Армея, который был связан с некоей древней магией. Его земли как раз находились на пограничье между эльфами и людьми, но герцог пока что умудрялся удерживать позиции, не поддаваясь ни на посулы, ни на угрозы представителей старшей расы, а на открытый конфликт нелюди пока не рисковали идти.
А на севере бесчинствовали воины-хадары, неопасные сами по себе, но наводящие ужас своей деятельностью. Хадары заключили договор с сумеречным миром и их заклинатели призывали на врагов всевозможную нечисть. Они тоже пока не объявили войну Ранвелину, но на территории государства нежить стала распространяться с пугающей быстротой. Пусть королевские маги пока что сдерживают ее, но в глухих деревеньках, затерянных в лесах, где всю магию составляют крупицы знаний травников и знахарей, появление даже одного гуля или призрака способно стать большой бедой. Эх, Ирку бы сюда – она бы живо разъяснила, что почем в Средние века. А так приходилось не возникать без надобности и просто слушать разговор Рейна с Родомиром, по ходу дела обдумывая сложившееся положение…
– Кстати, а кто такая эта Белая Невеста? – поинтересовался Рейн о мельком проскользнувшем прозвище, поглядывая больше по сторонам, нежели на собеседника. Знахарь только вздохнул, но поговорить с путником, видимо, все-таки хотелось, посему знахарь откашлялся, машинальным жестом пригладил короткую русую бороду и начал свой рассказ:
– Белой Невестой прозвали нежить, что обретается в здешних местах. Она совсем недавно объявилась и, к сожалению, раньше была человеком. – Родомир вздохнул и продолжил: – Одна девушка из нашей деревни вышла замуж за пришлого. Никто не знал, кто он такой и откуда пришел, – просто как-то объявился у околицы и испросил разрешения у старосты поселиться в Луговени. Ну, тот присмотрелся к незнакомцу – вроде бы мужик справный, по виду – человек, днем все-таки пришел, не ночью, да и дал добро. А тот вскоре положил глаз на девушку-сиротку. Одна та жила, бедно, но сама ладная была, веселая. Отыграли они свадьбу, а поутру ко мне прибежала соседка с криками, что Марьяна-то бездыханной в горнице лежит, а мужа ее и след простыл.
– Мексиканский сериал с трагическим концом, – буркнула я, но Рейн предостерегающе сжал мою ладонь.
Ладно, поняла, не буду перебивать человека. После перехода уже как-то неправильно скептически относиться к подобным «деревенским россказням», которые здесь могут оказаться чистой правдой. Родомир только чуть осуждающе покосился в мою сторону, но продолжил рассказ, видимо придя к выводу, что надо говорить с мужчиной, а меня можно игнорировать. Ну, до поры до времени… Может, оно и к лучшему, чем меньше на меня обращают внимания, тем больший сюрприз потом будет.
– Пропал муж ее, хадаром-заклинателем оказался, а девушка на третью ночь после смерти к соседям своим заявилась уже нежитью. Поскреблась в окно, поплакала, да только глава семьи не растерялся – отворил оконце, да сыпанул заговоренной солью ей в лицо. Та так и взвыла и тотчас пропала. Теперь с заходом солнца в Луговени никто за порог и носа не кажет, пойти на корм Белой Невесте никто не хочет, а уж душу в ее объятиях потерять – тем более. И нет витязей у нас с клинками серебряными, чтобы нежить упокоить. – Тягостно вздохнул знахарь, незаметно покосившись на рукоять меча Рейна, покоившегося в ножнах.
Не-е-е-ет, если Рейн вздумает в одиночку идти на нежить – я же его вот этим самым тап… сапогом прибью! Не дай бог – загрызут в первом же бою, что я потом его маме скажу, а? И пофиг мне, что он мужчина, – я его старше почти на три года, значит, автоматически несу за него ответственность! Хотя я признаю, что разница между восемнадцатью годами и двадцатью одним – не катастрофична, более того, Рейн в ряде жизненных вопросов оказывается куда уж более сведущим и ответственным, но я ввиду своего воспитания считаю: если что, то спрос со старшего. Все. И никаких гвоздей.
И пусть сейчас я произвожу впечатление юной скромной девы, но влезть товарищу в авантюру с нежитью не дам. Да, иногда хорошо, что я выгляжу моложе Рейна, тому вообще меньше двадцати двух-двадцати трех лет на первый взгляд еще никто не дал, я же тяну лет на семнадцать максимум. Но быть взрослой я тоже умею. Настолько, что Рейн, как-то раз поймав один такой взгляд, честно признался: «Теперь я верю, что ты меня старше». Это я все к чему? А к тому, что скажем «нет» средневековому шовинизму, даешь равноправие полов!