Книга 1. Ракеты и люди
Шрифт:
Что собой должна представлять межконтинентальная ракета, тогда еще было не очень ясно.
К этому времени нами были проведены очень основательные, но пока только поисковые работы. Прежде всего следует упомянуть проект ракеты Р-3. Продолжением поисков путей достижения межконтинентальных дальностей была также тема Н-3 и ее дальнейшая детализация – тема Т-1. Тема Т-1 предусматривала исследования различных схем, позволяющих создать двухступенчатую баллистическую ракету на дальность 7000 – 8000 км.
Проект ракеты Р-3 так и не был реализован. Может быть, это и к лучшему. Он бы отнял много сил, а дальность 3000 км, которая в нем предусматривалась, не давала существенных преимуществ перед реальной ракетой Р-5
Работы по теме Н-3 формально закончились в 1951 году. В выводах по этой работе Королев писал, что «наиболее надежный путь достижения дальности полета 7000-8000 км – создание баллистической составной двухступенчатой ракеты…».
Однако термоядерный заряд, предложенный в 1953 году Сахаровым, не мог быть доставлен на дальность 8000 км двухступенчатой ракетой, имевшей стартовую массу 170 т.
Я не могу судить, в какой мере Андрей Сахаров лично определил конструкцию и массу заряда, предназначенного для первой межконтинентальной ракеты. Но, безусловно, именно то, что делал Сахаров, потребовало создания такой ракеты, какую мы разработали под шифром Р-7. И имя Сахарова тоже должно упоминаться в истории космонавтики!
Наше приобщение к атомным секретам началось в 1953 году. Для работ по первой атомной головной части Королев создал особо закрытую группу. Формально эта группа, которую возглавлял Виктор Садовый, входила в состав проектного отдела, подчиненного Константину Бушуеву. Документы переписки с атомщиками шли под грифом не ниже, чем «совершенно секретно». Но сверх того еще появлялись бумаги и с грифом «особой важности». Но не только документы содержали государственные тайны «особой важности».
Разработка атомного оружия велась в закрытых городах, куда въезд и проход не только простым смертным, но даже нам, имеющим доступ к совершенно секретным работам, был заказан. Эти города не значились ни на одной географической карте. Только теперь, в 1990-х годах, из многочисленных сенсационных публикаций можно составить представление об условиях работы лучших физиков страны, ученых других специальностей и, наконец, рабочих, служащих и членов их семей в таких городах.
Первые личные контакты с атомщиками начались с их визита в НИИ-88. Я запомнил встречу в конце 1953 года с Самвелом Григорьевичем Кочерянцем и генералом Николаем Леонидовичем Духовым. Кочерянц работал в ныне уже знаменитом, а тогда совершенно секретном городе Арзамас-16 непосредственно над конструкцией атомной бомбы. Духов еще во время войны получил звание Героя Социалистического Труда. Он был главным конструктором тяжелых танков, в том числе танка «ИС». Ему поручили в Москве возглавить КБ и завод, которые разрабатывали и изготавливали всю электроавтоматику атомной, а затем и водородной бомбы. Ведущий специалист завода Духова Виктор Зуевский отвечал за разработку общей электрической схемы, ее стыковку со схемой ракеты. Поэтому я имел дело прежде всего с ним.
В Арзамасе-16 разрабатывался сам заряд и его механическое обрамление. Там же, в Арзамасе-16, жили и творили знаменитые впоследствии физики Юлий Харитон, Яков Зельдович, Андрей Сахаров, Кирилл Щелкин, Самвел Кочерянц и многие другие.
Какое деление обязанностей было между ними в то время, мы толком понять не могли. Но четко восприняли, что среди них есть деление на великих теоретиков, далеких от прозаических проблем надежности, и инженеров-чернорабочих, отвечающих за конструкцию, вплоть до последней гайки.
Кто есть кто среди физиков подробно с характеристиками чисто человеческих качеств описал в своих воспоминаниях Андрей Сахаров. По-видимому, он имел мало контактов с конструкторами и непосредственными исполнителями, которые своими руками изготавливали, собирали и испытывали «изделие». «Изделием» тогда для секретности называли все. Мы называли изделием свою ракету, атомщики – свои атомную и водородную бомбы.
Кроме простого понятия «изделие», было и более сложное – «изделие в целом». Оказалось, что Духов отвечает за «изделие в целом», поскольку «изделие», снаряженное атомной взрывчаткой, может сработать только с помощью второй части – ящика, начиненного всяческой электроавтоматикой. В головной части ракеты Р-5М надо было разместить все «изделие в целом». Вот для этого требовалась совместная работа конструкторов из Арзамаса-16 с нашей группой Садового.
Группа Садового была у нас на правах представительства другого государства, имела специальные закрытые от прочих рабочие комнаты, свое «особой важности» делопроизводство, чтобы документы с атомными секретами не путешествовали по первым отделам и десяткам исполнителей.
Нам предстояло разработать технологию совместных испытаний двух «изделий в целом» после их стыковки и весь многоступенчатый технологический план работ на стартовой позиции. Эту работу Королев поручил молодому заместителю Воскресенского Евгению Шабарову. Почему не самому Воскресенскому? Здесь в который раз я убедился в умении Королева выбирать людей для соответствующей задачи.
Воскресенский был испытатель высшего класса, одаренный необычайной интуицией. Кто-то метко его охарактеризовал: если бы он был летчиком, то рисковал бы, как Чкалов. В отношениях с атомщиками партизанские действия были абсолютно недопустимы. Кроме существа дела, требовалась и его четкая, последовательная формализация.
Что будет, если при подготовке ракета с атомной бомбой свалится у старта по причине, аналогичной упомянутому выше разгильдяйству с незакрытым баком перманганата натрия? Методика работы атомщиков предусматривала тройной контроль всех операций по сборке и испытаниям. Руководитель сборки или испытаний держит инструкцию и слушает, как испытатель громко читает содержание операции, например: «Отвернуть пять болтов, крепящие крышку такую-то». Исполнитель отворачивает. Третий участник работ докладывает: «Пять таких-то болтов отвернуты». Контролер – представитель военной приемки – докладывает, что выполнение операции принял. Об этом делается роспись в соответствующем документе. Только после этого вся компания может переходить к следующей операции. Работа идет медленно, скрупулезно, с обязательной громкой читкой, обязательным громким докладом об исполнении и распиской в особом технологическом журнале.
У нас таких строгих формальностей не было. Когда Шабаров обо всей этой методике рассказал Королеву, тот решил, что там, где мы будем работать вместе, надо «им показать, что мы не хуже». Ну, а что касалось нашей собственной деятельности, то для ракеты Р-5М необходимо было пересмотреть все инструкции по подготовке на технической и стартовой позициях и тоже ввести тройной контроль: основной исполнитель – воинская часть (офицер или солдат), контролирует офицер – специалист соответствующего управления полигона и обязательно представитель промышленности.
Испытания Р-5М предусматривали два этапа: летно-конструкторские и зачетные. Имелось в виду, что на летно-конструкторских отрабатывается надежность носителя со всеми его бортовыми и наземными системами, проверяется документация, обеспечивающая надежную эксплуатацию. Начались летно-конструкторские испытания весной 1955 года, всего через полтора года после окончания летных испытаний ракет Р-5. На первый этап было представлено 14 ракет Р-5М. Кроме дублирования в системе управления на этой серии были реализованы и другие мероприятия по повышению надежности. Двигатель на многочисленных огневых стендовых пусках проходил испытания на крайних режимах, существенно превосходящих штатный. Бортовые приборы предварительно трясли, «жарили и парили», отсеивая все, внушавшие сомнения в процессе лабораторных и заводских испытаний.