Книга будущих командиров
Шрифт:
Наши стрелковые дивизии вели в этом районе тяжёлые бои. Враг уже понял, что его окружают, он яростно сопротивлялся, контратаковал. Некоторые населённые пункты (к примеру, Нариман) переходили из рук в руки.
На рассвете второго дня контрнаступления после залпов «катюш» полк майора Крючихина штурмом взял колхоз имени 8 Марта и село Варваровку. В это время в селе заправлялись горючим 52 немецких танка. Все танки и их экипажи были захвачены нашими солдатами. Можно представить себе ярость генерала Лейзера, когда он узнал о такой потере. Чтобы вернуть танки, генерал бросил против нашего полка всю свою дивизию. Трудно бы пришлось пехотинцам, но тут к Варваровке подошли танки 13-го механизированного корпуса. И Лейзеру пришлось иметь дело с ними. Немецкая дивизия
Стремительно двигался 4-й механизированный корпус. Он имел важную задачу – в районе Калача соединиться с корпусами, двигавшимися с севера, и замкнуть кольцо окружения. Утром 21 ноября корпус перерезал важную для немцев железную дорогу, захватив станции Абганерово и Тингуту.
4-й кавалерийский корпус вошёл в прорыв следом за механизированным. Ему надо было совершить 70-километровый марш, чтобы отрезать пути отхода неприятеля на село Абганерово. Времени у конников было мало, двигались они по степи без дорог, часто перебирались через крутые овраги. Гололёдица затрудняла движение. Но кавалеристы – казахи, киргизы, узбеки, таджики, туркмены – были привычны к седлу. Рассеивая по пути заслоны врага, конники в середине дня 21 ноября ворвались в село и после боя заняли его.
А что же в это время творилось у противника? Как он чувствовал себя? Какие действия предпринимал?
ОШЕЛОМЛЁННЫЕ И РАСТЕРЯННЫЕ
Штаб 6-й немецкой армии располагался в Голубинском, недалеко от Дона. (Найди его на карте, он помечен синим флажком и надписью «6А».) На второй день наступления он оказался в критическом положении, его могли захватить наши войска. И Паулюс приказал переезжать в станицу Нижне-Чирскую у слияния Дона с Чиром. Штабисты жгли документы, увязывали пожитки, но пришёл приказ Гитлера переместиться штабу в посёлок Гумрак недалеко от Сталинграда. У Гитлера и немецкого командования не было сомнений в том, что скоро удастся разжать танковые клещи советских армий и восстановить прежнее положение.
Однако те, кто был непосредственным участником событий, думали иначе. Мы с тобой послушаем офицера 8-го армейского корпуса Видера. В то время он находился в штабе корпуса в Песковатке – это на восток от Голубинского.
«Развивая наступление, превосходящие танковые и кавалерийские соединения русских в тот же день (19 ноября) молниеносно обошли нас с севера, а на следующий день и с востока. Вся наша армия была взята в стальные клещи. Уже три дня спустя в Калаче на берегу Дона кольцо окружения сомкнулось. Соединения русских непрерывно усиливались.
Ошеломлённые, растерянные, мы не сводили глаз с наших штабных карт – нанесённые на них жирные красные линии и стрелы обозначали направления многочисленных ударов противника, его обходные манёвры, участки прорывов. При всех наших предчувствиях мы и в мыслях не допускали возможности такой чудовищной катастрофы! Штабные схемы очень скоро обрели плоть и кровь в рассказах и донесениях непосредственных участников событий; с севера и с запада в Песковатку – ещё недавно тихую степную балку, где размещался наш штаб, – вливался захлестнувший нас поток беспорядочно отступавших частей.
Беглецы принесли нам недобрые вести: внезапное появление советских танков в сонном Калаче, нашем армейском тылу, вызвало там такую неудержимую панику, что даже важный в стратегическом отношении мост через Дон перешёл в руки противника в целости и сохранности. Вскоре из расположения 11-го армейского корпуса, нашего соседа слева, чьи дивизии оказались под угрозой удара с тыла, к нам в Песковатку хлынули новые толпы оборванных, грязных, вконец измотанных бессонными ночами людей.
Прелюдией русского наступления на участке Клетская – Серафимович была многочасовая артиллерийская подготовка – уничтожающий огонь из сотен орудий перепахал окопы румын. Перейдя затем в атаку, русские опрокинули и разгромили румынские части, позиции которых примыкали к нашему левому флангу. Вся румынская армия попала в кровавую мясорубку и фактически перестала существовать. Русское командование весьма искусно избрало направление своих ударов, которые оно нанесло не только со своего донского плацдарма, но и из района южнее Сталинграда, от излучины Волги. Эти удары обрушились на самые уязвимые участки нашей обороны – северо-западный и юго-восточный, на стыки наших частей с румынскими; боеспособность последних была ограниченна, поскольку они не располагали достаточным боевым опытом. Им не хватало тяжёлой артиллерии и бронебойного оружия. Сколько-нибудь значительных резервов у нас, по существу, не было ни на одном участке; к тому же плохие метеорологические условия обрекли на бездействие нашу авиацию. Поэтому мощные танковые клинья русских продвигались вперёд неудержимо, а многочисленные кавалерийские подразделения, подвижные и неуловимые, роем кружились над кровоточащей раной прорыва и, проникая в наши тылы, усиливали неразбериху и панику».
Ордена Славы I, II, III степеней. Этими орденами награждались в Великую Отечественную войну рядовые, сержанты, старшины, а в авиации – младшие лейтенанты. Орден высшей – I – степени мог получить лишь награждённый ранее орденами третьей и второй степени. Полному кавалеру ордена Славы, если он был сержантом, присваивалось звание старшины, если он был старшиной – младшего лейтенанта, если был младшим лейтенантом – лейтенанта. Орденом Славы всех трёх степеней награждено 2456 человек. Первым среди них был гвардии старший сержант Николай Андреевич Залетов, командир пехотного отделения. За прорыв четырёх линий вражеской обороны в январе 1945 года орденами Славы были награждены все бойцы 1-го батальона 215-го гвардейского стрелкового полка – триста пятьдесят человек.
Потом, когда "в Нюрнберге будут судить фашистских военных преступников, ближайший помощник Гитлера генерал-полковник Йодль скажет: «Мы полностью просмотрели сосредоточение крупных русских сил на фланге 6-й армии (на Дону). Мы абсолютно не имели представления о силе русских войск в этом районе. Раньше здесь ничего не было, и внезапно был нанесён удар большой силы, имевший решающее значение».
Вернёмся к событиям на фронте. Видер говорил о панике в Калаче. Что же произошло там?
26-му и 4-му танковым корпусам, чтобы соединиться с 4-м механизированным корпусом, надо было форсировать Дон. Дело это было нелёгкое, и оно заботило наших военачальников. Ведь если танкисты задержатся у Дона, для окружённого врага будет открыта дорога к отступлению.
Нашему командованию было известно, что у немцев около хутора Берёзовского есть мост через реку. Подходы к нему с запада прикрывались немецкой обороной, сам мост заминирован и подготовлен к взрыву. Всё же наши попытались захватить его в целости.
Была ночь (с 21 на 22 ноября). Танкисты 26-го корпуса к этому времени заняли населённый пункт Остров – до реки было уже недалеко. Командир корпуса Родин для захвата моста выделил две мотострелковые роты на автомобилях, пять танков и бронемашину. Командовать этим отрядом был назначен подполковник (ныне генерал-лейтенант) Филиппов.
Маленький отряд двигался по дороге, которая вела из Острова в Калач. И автомобили и танки зажгли фары. Расчёт был на то, что немцы примут эту колонну за свою. Так оно и случилось. Через оборону перед мостом отряд прошёл без всяких осложнений, его даже не остановили. До моста было ещё довольно далеко, вслед за первым успехом могли случиться всякие неожиданности. Нервы и у солдат и у командиров были напряжены. Но самообладание не покидало наших.