Книга демона
Шрифт:
Ужаснувшийся Тильт отвел взгляд. И заметил, что в глубине хрустального черепа, висящего на груди страшного человека, разгорается алый огонь.
Огонь? Или это светится кровь, невесть как туда попавшая?…
Тошнотворно чавкая, сминалась плоть. Хрустели, лопаясь, кости. Натужно скрипели выворачиваемые сухожилия.
И тихо, чуть слышно скулили два человека, забрызганные чужой кровью. К ним и наклонился человек с изувеченным лицом.
– Халл был слишком стар, – сказал он Тонкому Свуту, полуграмотному конюшему из харчевни «Золотой
– Я врал! – отчаянно завопил Далька, дергаясь, извиваясь всем телом и пытаясь отползти в сторону. – Я ничего не забыл! Я пишу по-нашему, по-исидски и по-двеннски! Изящно могу, поэтическим или простым стилем! Я стихи сочиняю! О свет моих очей! Прелестная Аира! Я за твои глаза! Готов отдать полмира! Я учусь хорошо! Я все могу выучить! Я считать могу даже по-аравейски! Даже множить обучен!
Лицо Свута Тонкого, конюшего из Аммлина, хлюпнув, провалилось внутрь черепа. И обезумевший Далька сорвался на визг:
– Я письмовник наизусть знаю! Мне особые секреты известны! Я могу любой узор скопировать! Виньетку! Любую! Одним росчерком!…
– Хорошо, – сказал страшный человек. Он медленно отвел назад руку и ударил Дальку тыльной стороной ладони. Белобрысая голова дернулась, глаза паренька закатились – он булькнул, дважды дернул связанными ногами и затих. Рассеченную перстнем скулу густо залила кровь.
– А как зовут тебя?
Тильт посмотрел в лишенные век глаза и внутренне содрогнулся. Хрустальный череп покачивался перед его лицом.
– Что ты умеешь? – Узловатые длинные пальцы сложились в щепоть. – Не слишком ли ты молод?
– Мне пятнадцать, – сказал Тильт, надеясь, что голос его дрожит не очень заметно. – Я уже почти три года работаю. В Оллесе работал, в Дареме, в монастыре матери Олы, что близ Гарды, потом в заведении почтенного Вана.
– Что умеешь ты, чего не умеет Далька из Детровиц? Тильту похвастаться было нечем. Знал он только два
языка, родной и исидский, – его обычно использовали лекари и колдуны для описания разных снадобий или чар. Учил как-то двеннский алфавит, но так и не доучил. Изящным стилем в полной мере не владел, казался тот ему каким-то безжизненным, а значит, не интересным. Памятью особой не отличался, поэтому не то что письмовника не знал наизусть, но и путался порой, с каким обращением к кому положено обращаться. Потому Тильт просто сказал:
– Я не пишу дрянных стихов… И не ворую… Ферб хмыкнул, загнал меч в ножны. Сказал весело:
– Он шустрый малый. Чуть было не сбежал. Из моих узлов выпутался. А прятался так, что и боги бы не отыскали. С саблей на меня бросался, без толку, правда… Отчаянный.
– Проблемы нам не нужны, – сухо сказал страшный человек. И коснулся хрустального черепа.
Тильт похолодел. Нужно было подыскать
– Я… Я…
Щепоть легко коснулась его губ – и они вспухли, сделались горячими, будто от сильного удара.
– Я вижу… вижу…
Смертоносные пальцы чуть тронули горло. И оно вмиг пересохло. Каждое слово теперь было словно колючий шар, протискивающийся сквозь глотку.
– Вижу неминуемое. Картины прошлого и настоящего… – Тильт сам не понял, что он только что произнес. Но рука страшного человека остановилась. А значит, это были правильные слова.
– Что именно ты видишь?
– Смерть… – жалобно шепнул Тильт. – Смерть…
Ничего он не видел. Он обманывал. Лгал, чтобы выгадать жизнь. Может, день жизни – пока обман не раскроется. Может, часы. Может, считанные мгновения.
Он не хотел умирать. Так страшно – тем более.
– Я вижу смерть… – Взгляд его снова упал на хрустальный череп, внутри которого маслянистая тьма пожирала жидкое пламя. – Вижу… Много смертей… И… И… Кровь… И… Что-то… Нечто… Оно в тумане… Оно карабкается. Оно выдыхает горячий туман. И грызет землю. Изнутри… Скалы рушатся. Трясется земля. Огонь поднимается… К самому небу… Оно лезет – к небу… Я не знаю, что это… Я вижу… Вижу…
Щепоть клюнула его в щеки: сперва в правую, потом в левую. Тильт почувствовал, как немеет лицо, как стягивается кожа, как сжимается череп и лезут на лоб глаза. Он крикнул – но забитое колючками горло не выпустило ни звука.
– Я только что влил в тебя смерть, – сказал страшный человек, взяв Тильта за подбородок. – Она раздавит тебя, сомнет все твои кости, превратит в кровавое тесто твои мышцы, если я до наступления ночи не заберу ее обратно. – Он пристально смотрел Тильту в глаза, будто хотел прочитать его мысли. – Ты хочешь жить?
Тогда иди за мной. Иди, как бы тяжело тебе ни было. И не вздумай бежать. Помни – смерть уже в тебе. Она как заряженный самострел, который нельзя обойти, от которого невозможно увернуться. Только я могу его разрядить. Ты все понял?
Тильт с трудом кивнул. Говорить он не мог вовсе.
– Тогда поднимайся.
Блестящее узкое лезвие – точно такое было в его видении – рассекло веревки.
– Вставай и иди за мной.
– Эй, почтенный, а как же мои деньги? – шагнул вперед Ферб. – Неужели я не заслужил скромной награды?
– Ты получишь деньги на корабле. Приводи в чувство второго. И вместе с ним следуй за мной.
– Пешком? Зачем топтать сапоги? Не лучше ли будет забраться в повозку?
– Хм… Пожалуй, ты прав… Напомни, как тебя зовут? И что ты умеешь делать?…
ГАЙ. ГНИЛОЙ ПОКОС
– Болото. Проводника бы найти, да где его сейчас возьмешь… – бормотал Грифф, глядя на жирную темную воду. – Гиблое место. А обходить нам не с руки, долго, да и по тракту шляться не стоит.