Книга крови 4

Баркер Клайв

– Вирджил, – крикнул он в пролет, – поднимись сюда.

Не дожидаясь, пока его напарник присоединится к нему, Дули поспешил по направлению к переполоху. Уже на полпути по коридору он почувствовал, что запах пластика и нового коврового покрытия мешается с более сложной гаммой – запахами дезинфекции, мочи и гниющих фруктов. Дули замедлил ход: запах ему не нравился, не больше, чем истерические нотки, которые явно слышались в визге обезьян. Но Макбрайд медлил, и после некоторого колебания любопытство Дули взяло верх. Положив руку на дубинку, он приблизился к отворенной

двери и зашел внутрь. Его появление вызвало еще одну возбужденную волну щебета у обезьян – примерно дюжины макак-резусов. Они бросались на решетки, кувыркались, пронзительно кричали и трясли проволочную сетку. Их возбуждение было таким заразительным, что Дули почувствовал, как из пор у него начал сочиться пот.

– Тут есть кто-нибудь? – позвал он.

Единственным ответом были вопли пленников – еще более истеричные – и звон сотрясаемых решеток. Он уставился на них через всю комнату. Они уставились на него, зубы их были оскалены то ли в приветствии, то ли в страхе, Дули не знал, да и проверять ему не хотелось. Он старался держаться подальше от скамьи, на которой были расставлены клетки, и начал методично осматривать лабораторию.

– Черт возьми, откуда такая вонь? – Макбрайд появился в дверях.

– Всего лишь животные, – ответил Дули.

– Они что, никогда не моются? Вот грязнули.

– Может, что-то внизу?

– Да нет, – ответил Макбрайд, подходя к клеткам. Обезьяны приветствовали его появление, подняв визг еще громче. – Просто сигнал тревоги.

– Наверху тоже ничего, – ответил Дули. Он уже собирался добавить: «Не делай этого», чтобы помешать своему напарнику просунуть палец сквозь решетку, но прежде чем он успел сказать это, одно из животных радостно воспользовалось предоставленной возможностью и укусило палец. Макбрайд отдернул палец и в отместку ударил по решетке. Вопя от гнева, обитатель клетки отскочил, выплясывая безумное фанданго, и так раскачал клетку, что она угрожала свалиться на пол.

– Тебе нужно сделать прививку от столбняка, – прокомментировал Дули.

– Вот дерьмо! – сказал Макбрайд. – Да что случилось с этими маленькими ублюдками?

– Может, они не любят незнакомых?

– Они потеряли остатки рассудка, – Макбрайд целеустремленно сосал палец, потом сплюнул. – Я имею в виду, ты только погляди на них.

Дули не ответил.

– Я сказал, погляди! – повторил Макбрайд.

Дули очень спокойно сказал:

– Иди сюда.

– Что стряслось?

– Просто подойди сюда.

Макбрайд перевел взгляд с рядов клеток на лабораторные столы и потом туда, где стоял Дули, лицо которого внезапно изменилось. Макбрайд оставил в покое свой многострадальный палец и прошел мимо скамеек с клетками и столов туда, где стоял его напарник.

– На полу, – прошептал Дули.

На истертом полу у ног Дули лежала бежевая женская туфля. Сама же владелица туфли распростерлась под скамьей. Судя по скрюченной позе, ее или затащил туда убийца, или же она залезла сама, пытаясь спрятаться, и так и умерла там в укрытии.

– Она мертвая? – спросил Макбрайд.

– Да погляди же на нее, Христа ради! – ответил Дули. – У нее же все вспорото.

– Мы

все равно должны проверить, есть ли признаки жизни, – напомнил ему Макбрайд. Дули не двинулся, чтобы выполнить эту обязанность, так что Макбрайд сам склонился над жертвой, пытаясь нащупать пульс на изуродованной шее. Никакого пульса не было. Кожа ее была еще теплой под его пальцами. Струйка слюны, стекавшая по щеке, еще не засохла.

Дули, комментируя свои действия, оглядел погибшую. Худшая из ран в верхней части туловища была плохо видна, поскольку сидящий на корточках Макбрайд заслонял обзор. Все, что он мог видеть, – это копна каштановых волос и торчащие из укрытия ноги, одна из которых была босой. Красивые ноги, подумал он, – когда-то он свистел при виде таких.

– Она доктор или лаборант, – сказал Макбрайд. – На ней лабораторный халат. – Вернее, был лабораторный халат, потому что в действительности он был разодран на клочки, так же как одежда под халатом и, для дополнения картины, кожа и мышечные слои. Макбрайд поглядел на грудную клетку женщины – грудина была разворочена, а сердце сорвано с места, словно убийца хотел забрать его в качестве сувенира, но что-то помешало ему. Он глядел на нее, не испытывая позывов дурноты, поскольку всегда гордился своим крепким желудком.

– Ты доволен? Она действительно мертва?

– Мертвее не бывает.

– Сюда спускается Карнеги, – сказал Дули, подойдя к одной из раковин. Не думая ни о каких отпечатках пальцев, он отвернул кран и плеснул себе в лицо пригоршню воды. Оторвавшись от своего омовения, он поглядел на Макбрайда, который прервал свой тет-а-тет с трупом, пересек лабораторию и подошел к уставленным приборами столам.

– Да что они тут делали. Боже милостивый? – заметил он. – Ты только погляди на все эти штуки!

– Какой-то исследовательский факультет, – сказал Дули.

– И что же они исследовали?

– Я-то откуда знаю? – фыркнул Дули. Бесконечные вопли обезьянок и близость мертвой женщины побуждали его как можно скорее покинуть это помещение. – Оставь все как есть, а?

Макбрайд не обратил внимания на просьбу Дули – оборудование зачаровало его. Он пораженно уставился на энцефалограф и электрокардиограф, на самописцы, из которых все еще выползали рулоны пустой бумаги, на мониторы видеокамер, укрепленные на консолях. На ум ему пришло описание «Марии Селесты». Этот опустевший корабль науки, – все еще держащийся на плаву под неразборчивое пение механизмов, остался без капитана и своей команды.

За стеной оборудования было окно – не более метра в поперечнике. Сначала Макбрайд решил, что оно выходит наружу, но потом, когда пригляделся поближе, понял, что за ним лежит какое-то экспериментальное помещение вроде бокса.

– Дули?.. – сказал он, обернувшись. Однако тот исчез, вероятно, пошел встречать Карнеги. Довольный, что никто не помешает его изысканиям, Макбрайд вновь обратился к окну. Никакого света внутри бокса он не увидел. Заинтересовавшись, он обошел стену, уставленную полками с оборудованием, в поисках входной двери в бокс. Она была распахнута. Без колебаний он вошел внутрь.