Книга мертвого гения (сборник)
Шрифт:
— Это было… я не знаю. Какая-то тревога. Она была озадачена, когда открыла дверь. Было достаточно света, чтобы она могла разглядеть мои глаза. Я немножко усовершенствовала твой-сценарий: назвала ее по имени, и это явно ее ошеломило. Но когда я сказала, что дела, которыми она занимается под Древом Лазаря, очень опасны, она пришла в ужас. Потом она попробовала заговорить тоном агрессивного подростка. Кто я? Зачем? Откуда? Она даже пыталась утверждать, что не знает, о чем речь, но я ее оборвала. Если что-то действительно ее задело, так это мое сообщение о том, что я знаю о Патрике Гэбриеле.
— Только о нем? — прервал ее Мальтрейверс.
— Конечно. Этот вопрос явно озадачил ее. Господи помилуй, я не стала импровизировать, выдвигая подсказанные тобой дикие догадки. Она спросила в результате, чего я хочу. Я изложила ей твой сценарий: вечером на церковном дворе, точнее —
— Да, началась, — согласился Мальтрейверс. — И это лучший способ, какой я мог придумать, чтобы получить какие-то результаты. Кто бы ни затеял эти игры с Мишель, может быть, Милдред или кто-то другой из тех, кого мы знаем, но этот человек почти наверняка с какими-то причудами. Если ты убедила Мишель — а я совершенно уверен, что это так, — она передаст это ему. Очевидно, когда ты ушла, она, скорее всего, ходила прошлым вечером к этому человеку, чтобы поговорить. Они просто не осмелятся не прийти.
— И что же будет?
— По крайней мере я смогу серьезно заняться искоренением этих ведьмовских игр, но прольет ли это какой-то свет на то, кто убил Патрика Гэбриеля и почему, один Бог знает.
Медмелтонские телефоны опять были заняты. Пэгги Трэвирс, все еще оставаясь настороже ко всему, что имело даже самую отдаленную связь с Мальтрейверсом, преданно продолжала свое наблюдение из дома. Это было гораздо более интересно, чем бесконечная сага об «Арчерах» или дешевые издания из передвижной библиотеки, которые поставляли ей Миллс и Бун. Появление такси — уже достаточно необычное событие: из него вышла неизвестная женщина и направилась к коттеджу «Сумерки» — все это было настоящим театральным представлением. Краткость ее наблюдения была должным образом вознаграждена удовлетворенностью от того, что ей удалось вызвать в деревне всеобщую озабоченность.
— Очень суровое лицо. Я тебе скажу, кого она мне напоминает. Грету Гарбо. Холодная. И на ней было надето такое пальто, как в фильмах о шпионах. Рыжие волосы… довольно высокая… шла так, будто это ее владения… с такой не хотелось бы слишком долго оставаться наедине в одной комнате. Конечно, она из числа самых плохих женщин, не правда ли? Живет рассудком. Такие стремятся доказать, что они сильнее мужчин, верно? Ты думаешь, она — его начальник? Приехала проверить, как он справляется? Он получит хорошую взбучку, если не сможет ничего узнать. Чем он занимался? Ну, меня вчера целое утро не было, но Эвелин сказала: ей кажется, будто она видела его в машине с Сэлли Бейкер. Она не уверена, потому что видела лица только мельком. А ведь муж Сэлли работал в министерстве иностранных дел, правда? Я знала это давно, но… в общем, это наводит на размышления.
Мальтрейверс обеспечил медмелтонскую фабрику слухов материалом, которого должно было хватить на многие годы.
Сидя в своем кабинете, Бернард Квэкс смотрел в пространство, ручка неподвижно лежала на стопке бумаги. Он уже написал: «Идолопоклонство? Книга Царств, 2,14; 23,9? Дары для Господа? Нард [11] . Соломон, Марк? Всепрощение. Иоанн, 8,7». Тексты для проповедей, основой которых служила Библия как неизменный источник мудрости и правды, выплескивались из него без всякого сознательного усилия. Глава и стих вспоминались автоматически, когда он продумывал возможные темы. Так, «Всепрощение» инстинктивно ассоциировалось с женщиной, совершившей адюльтер, и успокоительное Священное Писание превращалось в жесткую реальность, от которой все труднее было отстраняться. Всепрощение предполагало, что ему предшествовал грех. Это слово, возможно, восходило к латинскому sonos, что значило «вина», но в библейском смысле оно толковалось однозначно: человек не отвечал требованиям Бога. Слабость. Мерзость. Кощунство. Научная интерпретация не содержала понятия «стыд», в то время как он не мог больше оградить от него свое сознание. И все-таки на ум приходили фразы, свидетельствовавшие о его вере. Он обнаружил свою наготу, он был мужчиной, вступившим во внебрачную связь, и они познали друг друга.
11
Нард — особый вид благовоний.
Нет, не то. Он соблазнил жену другого человека, затащил ее в постель и — Квэксу пришлось заставить себя сказать грубое слово — он… скажи это, скажи это! Он трахнул ее! Мучаясь, он принудил себя признаться в том, что содеял, и в том, что продолжал творить сие, намеренно определяя это действие вульгарным понятием. Будто, вывалявшись в нечистотах, он мог снова очиститься. Это стало странным образом подконтрольным, почти клиническим процессом — человеческая страсть, сведенная к простой похоти… Закончив, он весь дрожал.
И власяница сознания вины снова принесла ему извращенное успокоение. Я грешен, Господи, и я сознаюсь в своем грехе. От Тебя не сокроются никакие тайны сердца. Если ты, Господи, предопределишь все прегрешения, то кто же устоит, о Господи? Но Урсула должна была прийти сегодня днем, и его вопль будет вечным оправданием Адама. Женщина ввела меня в искус. Осуди ее. Прости меня. Прости мне все мои прегрешения. Я нарушил Твои заветы. Но я признаюсь в этом Тебе.
Урсула Дин предавалась несбыточным мечтам. Конечно, ему придется отказаться от сана, но они смогут уехать. Далеко. В другую страну, где они будут под защитой безвестности. Она знала, что у Бернарда были деньги, оставленные его родителями, и по закону можно будет заставить Эвана выплатить ей по крайней мере половину стоимости дома. Какое-то время все будет ужасно, позор для Бернарда, ярость Эвана, стыд матери. Но потом начнется чудесная жизнь. Она цеплялась за восхитительные картины, рисуемые ее воображением. Несколько лет назад она была в Канаде и вместе с друзьями осматривала непорочную красоту Скалистых гор. Все было таким огромным, и пустые пространства небес по утрам и ночам, казалось, были созданы для великанов. Она опять будет скакать на лошади и, повернувшись в седле, видеть позади любимого человека, потом галопом ускачет от него, смеясь, а он станет догонять ее. И они поедут верхом к горному озеру, где им будет казаться, что они — единственные люди в целом мире, потом бросятся на траву и…
Вдруг стены комнаты сомкнулись вокруг нее и возвышенный образ прерий сменился девонскими горами, загнавшими их в свою душную ловушку. Сегодня днем состоится тайное, с постоянно испытываемым чувством вины соитие в спальне Бернарда, которая вызывала клаустрофобию — от обилия старой мебели и запаха пыли… А потом Бернард будет молиться.
Гилберт Флайт сердился. Мальтрейверс провел его, другого слова не найти, — провел, сделал из него дурака. И теперь у него есть против Гилберта оружие. Начинающий задира, но без приличествующей задире ложной храбрости. Когда власти стали представлять для него угрозу, его отторженность от них сменилась страхом и ненавистью. Еще более невыносимым было то, что Мальтрейверс никогда не обладал никакими полномочиями, он только притворялся, а теперь захватил власть над ним без всяких на то прав. Властью над Гилбертом Флайтом. Властью, которая может разоблачить его. Предположим, что он привлечет к этому делу полицию. Флайт знал, что не вынесет мучений, снова утаивая правду. Он все разболтает. Ведь выхода нет. Что бы ни произошло, Мальтрейверс останется для него вечной угрозой. Все, что Флайт ценил в жизни: репутацию, безопасность, высокое о себе мнение, успех, — все может быть разрушено в любой момент этим презренным человеком. Пока Мальтрейверс жив, у Гилберта Флайта не будет покоя. Пока он жив… Таким образом, суетные мечты, полные сладостной удовлетворенности, мечты заместителя управляющего банком, превратились в мысли — нет, даже не суетного, отчаявшегося убийцы, а холодного, расчетливо действующего террориста. Они были пугающе невозможны — но и пугающе притягательны и соблазнительны.
— Когда вы думаете вернуться? — спросил Стефан.
— Не жди нас, — посоветовал Мальтрейверс. — Тэсс училась в школе вместе с хозяйкой этого дома, они были очень дружны. Лучше дай нам ключ.
— Не нужно. Мы оставим дверь незапертой.
— Это безопасно?
— Здесь люди часто так делают, когда уходят. — Стефан мрачно улыбнулся. — Что бы ни происходило в Медмелтоне, от мелких краж мы не страдаем.
— Вы счастливцы. Мы войдем потихоньку.
— Где, ты говоришь, живет эта пара?
— Где-то за Плимутом, на границе в Корнуэллом.
— Запомни, что, когда вы будете возвращаться через Тэмэр, на мосту с вас возьмут пошлину. Итак, увидимся, когда завтра я вернусь из школы. Думаю, утром тебе захочется подольше поваляться в постели.
Через пятнадцать минут Мальтрейверс выехал из Медмелтона и с проселочной дороги свернул навлево, на шоссе А-38.
— Где мы встретимся с Сэлли Бейкер? — спросила Тэсс.
— В пивной у Бакфестлей, где я в прошлый раз обедал. Там же мы сможем и поесть.