Книга мертвого гения (сборник)
Шрифт:
— Самое позднее в полночь. Собрание закончится в десять.
— В таком случае я, пожалуй, созвонюсь с Анжелой и навещу ее. Но дома я так или иначе буду раньше тебя и дождусь твоего возвращения.
— В этом нет никакой необходимости. А сейчас извини. Мне надо еще просмотреть кое-какие газеты.
Как только Чарльз вышел, беспокойство вновь овладело Дженнифер. Тон, которым он говорил, был уместен в офисе, а вовсе не для беседы с женой. Молодая женщина поднялась, выключила телевизор и остановилась в задумчивости у камина, скрестив на груди руки. Как бы серьезны ни были подозрения Чарльза в отношении ее и Дагги — а все говорило за это — дела обстоят не так плохо. Было бы гораздо хуже,
Тем временем в библиотеке Чарльз Каррингтон извлек из портфеля несколько листков, исписанных его каллиграфическим почерком. Жизнь, посвященная юридической практике, выработала у него привычку все мало-мальски важное заносить на бумагу. Он все еще хранил записи, которые вел, когда умирала первая жена. Теперь же, по совсем другим причинам, старый юрист записывал все, что касалось его отношений с Дженнифер. Слог его дневников был безличен, лишен каких бы то ни было эмоций и не отражал ни любви, ни страданий, ни опасений. Правовой подход к любому вопросу требовал наличия бесспорных доказательств вины подозреваемого. Поскольку же доказательств нет (Каррингтон знал, что будет их искать), Дженнифер невиновна. Так гласит закон.
Дагги Лидден яростно нажимал на кнопки калькулятора в нелепой надежде на то, что цифры на дисплее, каким-то чудесным образом разместившись в другом порядке, образуют не столь ужасающий результат. Когда же с роковой неизбежностью возникла все та же пятизначная цифра, он разразился проклятьем и бросил полный ярости взгляд на разбросанные на столе перед ним бухгалтерские книги. Дагги знал, что бесстрастные черные значки на экране, воспроизведенные позже на бланке банковского отчета приобретут ярко-красный цвет, что обозначает отрицательный баланс.
Среди документов на столе находилось и самое свежее требование о выплате за покупки, сделанные по кредитной карточке. Тут же присутствовал и счет за гостиницу в Йорке. Если присовокупить еще стоимость ожерелья, то получится, что каждый уик-энд со студенточкой, подцепленной в баре, обходился ему больше чем в сотню. Ее ненасытность и невероятная изобретательность в постели оказались слишком дорогим удовольствием. А теперь визг о беременности. Только этого не хватало! Дискуссии о том, оставить ребенка или сделать аборт, имели для Дагги чисто теоретический характер — у него не было средств ни на первое, ни на второе. Оставалось лишь уповать на то, что папашей окажется кто-то другой; во всяком случае, у этой девки любовников не счесть.
Лидден взял со стола и изучил последнюю информацию, полученную из банка лишь для того, чтобы еще раз убедиться в том, что и так знал. Нет никакой возможности рассчитаться с Каррингтоном до конца месяца. Во время последней натянуто-вежливой беседы с управляющим банком неизбежное возмездие на некоторое время удалось отложить. Лидден заявил, что получил заказ на отделку коттеджа, приобретенного каким-то горожанином в Грассмере в качестве второго дома. Теперь же, когда этот контракт лопнул — конкуренты предложили более низкую цену, — вообще не осталось никаких надежд. Итак, с одной стороны, он уже изрядно задолжал банку, а с другой — ему грозил ультиматум Каррингтона.
Лидден раздраженно отодвинул в сторону бумаги и принялся размышлять хотя и о невысказанной, но совершенно ясной причине вчерашнего разговора, затеянного Каррингтоном. Идея отправить по миру любовника жены должна выглядеть весьма привлекательно для обманутого супруга. Но у Дагги уже готов ответный ход. Похоже, что Дженнифер уже не столь рьяно отметает задуманное дело. По крайней мере, утром по телефону пообещала подумать… Лидден был уверен в том, что женщина, начавшая вилять задом через пару месяцев после свадьбы, не будет шибко волноваться по поводу того, что может произойти с ее стареющим, мягкотелым муженьком. Если получится так, как они задумали, все его проблемы решатся сами собой. Останется сущая чепуха — избавиться от Дженнифер. Дагги всегда поражался огромному числу женщин, готовых поверить пустым обещаниям. Его размышления прервал телефонный звонок.
— Дагги? Когда же ты, наконец, соизволишь появиться? Я жду, жду. Ты же знаешь, что Айвар завтра возвращается из своей Швеции.
— Извини, но меня задержали дела. Еду.
Лидден положил трубку, убрал документы, выключил свет и вышел через заднюю дверь в маленький огороженный дворик, где обычно держал машину. По пути из Кендала в Уиндермер он задержался для того, чтобы купить бутылку вина. Подъехав к отдельно стоящему на холме дому, Лидден самодовольно подумал, что три любовницы одновременно — неплохое личное достижение.
Шарлотта Куинн, расположившись в кресле-качалке времен короля Эдуарда, машинально поглаживала персидского кота, свернувшегося у нее на коленях. В квартире над магазином звучала негромкая музыка, известный певец пел о пожилом человеке, обманывающем самого себя ради того, чтобы спасти свой брак с молодой женщиной. С пластинки доносились слова: «Ее юность — это дар, за который можно пожертвовать многим…» Воспоминания унесли ее в то время, когда она ежедневно приезжала в Карвелтон-холл и могла видеть страдания Чарльза. Болезнь пожирала тело Маргарэт, превращая его в жалкий обтянутый пергаментом кожи скелет. За несколько дней до смерти больная знаком попросила Шарлотту нагнуться и прошептала еле слышным голосом:
— Ради меня, Шарлотта, сделай его счастливым. Я же знаю, ты его любишь… Обещай.
Она припомнила то, что случилось с детьми Чарльза и как после ряда несчастий он отгородился от всех стеной, сквозь которую даже она не могла пробиться. И уже значительно позже, когда Шарлотта перестала опасаться этого, у Чарльза появилась новая жена — не зрелая мудрая женщина, а экзальтированная девчонка, которая лезла вон из кожи для того, чтобы убедить друзей Чарльза в своей любви к нему и создать впечатление, что он может быть счастлив, лишь находясь рядом с ней. И вот сейчас вместе с Дагги Лидденом она потешается над своим мужем. Теперь в комнате звучала другая песня. Женский голос выводил слова о влюбленных, которые представали перед слушателем клоунами, шутами в ярком оперении. В словах и музыке не было никакой дешевки, они звучали жестко и трагично. Слушать их было мучительно. Шарлотта сбросила с колен кота, встала и подошла к проигрывателю. Когда она тронула звукосниматель, игла заскользила по пластинке, породив в динамике душераздирающий звук. Шарлотта стала у окна и прислонила лоб к холодному стеклу. После неожиданного излияния перед Мальтрейверсом во время ленча она так и не смогла до конца прийти в себя. Шарлотту мучили его слова о том, что она принадлежит к числу тех людей, которые имеют право открыть Чарльзу правду. Но одна мысль об этом наводила ужас.
Мальтрейверс налил себе джину и посмотрел на пустое ведерко для льда, стоящее в баре.
— Я отправляюсь на поиски льда, — пробормотал он по пути в кухню. — Я вернусь, добуду когда.
Люсинда удивилась, услышав смех Малькольма, но затем до нее дошел ритм фразы, и она спросила:
— Прекрасные вирши, Гас. Собственное сочинение или плагиат?
— Не только оригинальное произведение, но и впервые произнесенное вслух, — ответил тот вернувшись. — Я приберегал его для особого случая.