Книга мертвых

Престон Дуглас

Д’Агоста споткнулся, но удержался на ногах. Запрокинув голову, он подставил лицо ледяным каплям дождя в надежде, что холод приведет его в чувство. Потом вытер лицо и продолжил путь. Взять образец воды было непросто, поскольку ручей протекал по краю луга, расположенного у самых стен тюрьмы и хорошо просматривавшегося со сторожевых вышек. Но и это было ничто по сравнению со стоявшей перед ним задачей произвести замеры магнитного поля. Глинн пожелал, чтобы Д’Агоста как можно ближе подобрался к тюремному ограждению с миниатюрным магнитометром в кармане. Его целью было установить наличие встроенных датчиков и неизвестных электромагнитных полей, после чего он должен был закопать

этот чертов магнитометр в землю. Но ведь если датчики имелись, они могли его засечь – и тогда неизвестно, чем все закончится.

Д’Агоста продолжал медленно спускаться по склону холма, и земля у него под ногами постепенно выравнивалась. Несмотря на дождевик, он чувствовал, как ледяная вода струйками стекает по ногам, просачивается в ботинки. В ста ярдах впереди виднелись очертания деревьев и слышалось журчание ручья.

Д’Агоста пробирался сквозь заросли лавра, низко наклонившись, а несколько последних ярдов прополз на четвереньках и через несколько секунд оказался на берегу ручья. Было темно, пахло влажными прошлогодними листьями, и кое-где все еще оставалась зубчатая кромка потемневшего льда.

Д’Агоста немного постоял, глядя на тюрьму. Сторожевые вышки находились теперь всего в двухстах ярдах, и яркие прожектора напоминали миниатюрные солнца. Порывшись в карманах, он уже собрался было достать пузырек, который дал ему Глинн, как вдруг внезапная мысль заставила его похолодеть. Его предположение, что охранники не следят за территорией тюрьмы, оказалось ошибочным: он ясно видел, как один из них осматривал край леса, поднеся к глазам бинокль с многократным увеличением. Немаловажная деталь.

Д’Агоста застыл согнувшись в зарослях лавра. Он уже вступил на запретную территорию и теперь чувствовал себя чрезвычайно уязвимым.

Однако охранник, похоже, не заметил его и теперь смотрел в другую сторону. Д’Агоста очень осторожно вытянул руку вперед и опустил пузырек в ледяную воду. Взяв пробу и закрутив колпачок, он пополз вниз по течению ручья, вылавливая из него всякий хлам – пластиковые кофейные стаканчики, несколько пустых банок из-под пива, обертку от жвачки – и складывая его в рюкзак. Глинн несколько раз повторил, что брать нужно все. Это было очень неприятное занятие – переходить ручей вброд, вставать на четвереньки и опускать руки по плечи в ледяную воду. В одном месте переплетение ветвей выполняло роль фильтра, и д’Агоста сорвал джекпот, набрав добрых десять фунтов размокшего мусора.

Закончив, он отправился туда, где Глинн хотел установить магнитометр. Дождавшись, пока охранник отвернется, д’Агоста, низко нагнувшись, перебрался через ручей. За большей частью луга, окружавшего тюрьму, никто не ухаживал, и среди примятой снегом прошлогодней травы попадались высокие жесткие растения, которые могли служить хоть каким-то укрытием.

Д’Агоста пополз вперед, застывая на месте всякий раз, когда охранник направлял бинокль в его сторону. Минуты тянулись бесконечно долго. Он чувствовал, как струйки ледяной воды стекают по шее и спине. Тюремное ограждение приближалось мучительно медленно. Но д’Агоста знал, что нужно идти, причем как можно быстрее, потому что чем дольше он здесь проторчит, тем выше вероятность, что охрана его засечет.

Наконец он достиг места, где трава была скошена. Достав прибор из кармана и просунув руку между стеблями травы, он положил его на землю и начал медленно отступать.

Ползти назад оказалось значительно труднее. Теперь ему приходилось смотреть в другую сторону, и он не мог следить за движениями охранников. Он продолжал ползти, делая частые длительные остановки.

Прошло сорок пять

минут, прежде чем д’Агоста вновь перебрался через ручей и опять оказался в сыром лесу. Пробираясь сквозь заросли горного лавра наверх, к их наблюдательному пункту на вершине холма, он чувствовал, что продрог до костей, и ощущал боль в спине из-за тяжелого, набитого сырым мусором рюкзака.

– Задание выполнено? – спросил Проктор, когда он вернулся.

– Да, если не считать того, что пальцы на ногах мне, возможно, ампутируют.

Проктор достал небольшое устройство.

– Сигнал улавливается превосходно. Выходит, от вас до ограды было всего пятьдесят футов. Отличная работа, лейтенант!

Д’Агоста устало обернулся.

– Называйте меня Винни, – предложил он.

– Да, сэр.

– Я тоже мог бы обращаться к вам по имени, но оно мне неизвестно.

– Проктор меня вполне устраивает.

Д’Агоста кивнул. Специальный агент Пендергаст окружил себя личностями, почти такими же таинственными, как он сам: Проктор, Рен… А Констанс Грин, пожалуй, являла собой даже еще большую загадку, чем все они.

Д’Агоста опять посмотрел на часы: почти два. Оставалось еще четырнадцать часов.

Глава 13

Дождь барабанил по ветшающему фасаду сложенного из кирпича и отделанного мрамором особняка в стиле бю-арт, расположенного по адресу: Риверсайд-драйв, 891. Высоко над крышей мансарды молния разрывала ночное небо. Окна первого этажа были заколочены, поверх досок для верности положены листы жести; окна верхних трех этажей надежно закрывали ставни, сквозь которые не проникал ни единый луч света, который мог бы свидетельствовать о том, что жизнь внутри дома продолжается. Огороженный забором передний двор порос кустами сумаха и аилантуса, на подъездной дорожке и у главного входа валялся мусор, по всей видимости принесенный сюда ветром. Одним словом, дом казался покинутым и одиноким, как и многие другие дома на этом неприглядном участке Риверсайд-драйв.

На протяжении долгих лет – просто страшно подумать, насколько долгих! – этот особняк служил убежищем, лабораторией, музеем и хранилищем для некоего господина по имени Инох Ленг. После его смерти дом какими-то неведомыми путями – вместе с необходимостью заботиться о подопечной Ленга Констанс Грин – перешел к его наследнику, специальному агенту ФБР Алоизу Пендергасту.

Но в данный момент агент Пендергаст, обвиненный в убийстве, находился в одиночном заключении в корпусе максимальной безопасности Херкморского исправительного учреждения в ожидании суда. Проктора и д’Агосты тоже не было – они изучали планировку тюрьмы. Странный, весьма экзальтированный человек по имени Рен, который в отсутствие Пендергаста выполнял обязанности опекуна Констанс Грин, также отсутствовал – у него было ночное дежурство в Нью-Йоркской публичной библиотеке.

Констанс Грин находилась в доме совсем одна.

Она сидела перед гаснущим огнем у камина в библиотеке, где не было слышно ни шелеста дождя, ни шума уличного движения, с книгой «Моя жизнь» Джакомо Казавеччо в руках и внимательно изучала воспоминания шпиона эпохи Возрождения о его знаменитом побеге из Лидса. Из этой страшной тюрьмы во дворце герцога Венеции не удавалось сбежать никому – ни до, ни после него. Еще несколько подобных томов стопкой лежали на столике: в них повествовалось о побегах из тюрем, совершенных в самых разных точках земли. Однако большая часть книг рассказывала об исправительной системе Соединенных Штатов. Констанс читала в полной тишине, время от времени делая пометки в обтянутой кожей записной книжке.