Книга монстров
Шрифт:
Я смотрела, сходила с ума, и он смотрел. Он ведь Гус, так? Что за странное слово? Что такое Гус? Почему Гус? Почему мы не бежим?
Я зарычала, прижалась к полу, умоляя уйти, не держать меня, не хотеть от меня чего-то, ведь нельзя кусать — совсем нельзя.
— Ага! Отлично! Тогда иди рядом, хорошо? — и отступил.
И пошел вперед сам, загораживая мне проход, заставляя прыгать из стороны в сторону, ища щель, чтобы протиснуться и убежать. Но человек предугадывал мои шаги, и всякий раз проход загораживали ноги. Я щелкала около них зубами, выла, рычала, но кусать не
«Ближе, маленький клещик, еще ближе».
Что-то каменное, огромное вдруг возникло на пороге очередного зала, из него текла кровь грязного серого цвета, которая тут же застывала и падала песком на пол. И человек прошел прямо сквозь нечто, остановился, стал озираться, будто и не замечая ничего.
Чудовище протянуло ко мне сочащиеся каменной крошкой культи, загрохотало древним голосом, и я прыгнула, уже зная, что это оно зовет меня снизу. Одновременно здесь и там, как двуликий бог смерти — и я пролетела насквозь, совершенно того не ожидая, неловко кувыркнулась и врезалась в человека, тут же заоравшего, будто я вцепилась ему в глотку.
Голос отдался эхом по всем залам в моей голове, затопив остаток ясных мыслей, и я, взвизгнув, рванулась вперед — на голос каменного монстра. Он манил, пах так вкусно и одуряюще, все, чего мне хотелось — догнать его, найти-найти-догнать. И что?..
Зал промчался мимо меня так скоро, что я не обратила внимания на призрачный звон цепей — лишь бы подальше от кричащего что-то вслед человека, он утомлял, задерживал и был полон страхов. А там, за ним, шел кто-то еще, кто-то со знакомым запахом, но и он был неинтересен. Люди скучны и однообразны, тот тоже будет держать, тянуть руки и что-то говорить.
Так оно называется — говорить?
Я тряхнула на бегу башкой так, что уши захлопали, едва не врезалась в стену, на миг потеряла ориентир, но выправилась и помчалась дальше — на голос, что звал так долго, как будто вечность только меня и ждал, томился, прижимался брюхом к полу, ластился.
И запах, запах того, кто шел за нами, приближался так быстро, что я едва успевала. Они шли с разных сторон, а я оказалась в ловушке.
Порог был уже близко, когда меня что-то настигло: темнота навалилась, смяла и придавила к полу. Нелепо взмахнув лапами и взвизгнув, я распласталась совсем рядом с дверным проемом.
— Дайан!
Что такое Дайан? Последнее, что мелькнуло в моей голове, прежде чем зрение изменилось, стало плоским, скучным, бесцветным. И мысли изменились. И высота.
Я видела в пыли, на полу, распластанное волчье тело — мое, оно пахло как я. Но где я? И кто я?
…Клещ попался. Запищал, задергался в невидимой паутине его голода и вожделения, и, не устояв, умер, живописно раскинув руки. Монстр дрожал от нетерпения поскорее разделаться с жертвой, но что-то гнало его сознание в другую сторону. Что-то давно требовало его внимания, но азартные поиски назойливой букашки не давали больше ни на чем сосредоточиться. Но теперь, когда погоня закончилась, его нутро взвыло от противного, тревожного чувства — бежать, бежать, бежать. Нет, не бежать — заснуть, тогда его не заметят, не тронут.
Монстр затих, затаился в темных углах, извилистых коридорах и под потолком. И присмотрелся…
Фигура незнакомца была закутана в темную тряпку, но это не помешало учуять его силу. Огромную и опасную, но все же не сравнимую с той, что родилась в нем.
Тихий голос нашептывал, что надо ждать, молчать, не двигаться, и тогда его не заметят, не тронут, не съедят. И мир вокруг молчал и не двигался, повинуясь голосу.
«Отпусти, отпусти клещика, увидят…» — шептал он.
«Нет, мой-мой, я поймал, я съем!»
«Отпусти-отпусти-отпусти».
«Нет! Нет!»
Незнакомец склонился над пойманной букашкой, провел рукой по красным волосам и вдруг резко обернулся.
И тогда монстр взвыл — яростно, со страхом, умоляюще. Враг забирал у него силу — тело корчилось, выкручивалось, как в тисках, скулило от боли.
«Нет, нет, нет, перестань!»
«Отпусти букашку».
«Отпущу-отпущу, не трогай!»
«Это уже не я, дурачок», — ответил голос.
И это не я.
Глава сороковая
— Дайан?
Я безуспешно попыталась вскочить, все еще представляя, как меня сплющивает.
— Дайан, все хорошо. Подожди, я дам свет…
Свет? Откуда здесь может быть свет?..
Я заозиралась, чувствуя слабость во всем теле и ноющую тупую боль в руке, которой судорожно сжимала плечо, стараясь ослабить призрачное давление, боль в боку, да — Тишь, везде! Что произошло? Почему мне так плохо?
Надо мной склонился Аттикус — зрение было затуманено, мир расплывался перед глазами, но голос определенно принадлежал ему. На миг наступило облегчение — если Аттикус здесь, значит, ничего недоброго больше не случится.
— Аттикус, — я силилась вглядеться в посеревшее лицо Тени. — Я что, уже обернулась обратно? Что происходит?
Вокруг по-прежнему, словно паук над жертвой, нависали древние Каирны. Если у меня и мелькнула мысль, что Аттикус вытащил меня, пока я была в отключке, то тотчас пропала — волочить оборотня по этим коридорам занятие неблагодарное.
— Мы в Каирнах, недалеко от места, где на тебя напали. Только не двигайся пока, ладно? Ты ранена. Дай наложить повязку, а потом я тебя подлатаю. Не дергайся, Дайан! — он повысил голос, когда я приподнялась, чтобы получше его разглядеть. — Признаться, я не особо удивился, что ты пошла сюда. Но как же тебя сложно выслеживать!
Он махнул рукой, и в воздухе вспыхнул крошечный шар, тут же заливший пространство неярким светом.
— Аттикус…
Я захлебнулась в чувстве внезапной привязанности и замолкла, не в силах выразить свою радость.
— Молчи, — послышался треск ткани, и я откинула голову на холодный пол. Молчи, иди, слушайся — в этом и был весь Аттикус. Но боль и вправду начинала пульсировать в руке, словно маленький шар — то легче, то хуже. Он прикасался осторожно, но когда повязка резко обхватила руку, я едва не взвыла.