Книга Нового Солнца. Том 2
Шрифт:
Остановились мы только около полуночи. Мои спутницы собрали хворост и при помощи факела разожгли костер. Не успели мы улечься спать, как появившийся посыльный заставил подняться на ноги носильщиков паланкина, расположившихся неподалеку, и те, спотыкаясь, устремились в темноту, взвалив на плечи свою ношу. Стоило им скрыться из виду, как посыльный подбежал к нам и, понизив голос до шепота, перебросился несколькими словами со старшей из стражниц. Мне мигом связали руки (впервые после того, как Водалус лично освободил меня от пут), и мы поспешили за паланкином. Миновав голову колонны, где стоял небольшой шатер шатлены Теа, наш отряд вскоре затерялся среди несметного числа солдат основных сил
Асцианский штаб имел вид металлического купола. Полагаю, он, как всякая палатка, мог складываться тем или иным способом, но теперь казался не менее прочным и устойчивым, чем обыкновенное здание. Наружная поверхность купола сливалась с ночным небом, но когда перед нами распахнулась дверь, я увидел, что внутри на стенах играет бледный свет, источник которого так и остался для меня загадкой. Кроме того, я заметил Водалуса, державшегося с подчеркнутой почтительностью, а рядом – паланкин, шторки которого были раздвинуты, выставляя на обозрение неподвижное тело Автарха. В центре помещения вокруг низкого столика сидели три женщины. За исключением одного-двух случайно брошенных взглядов, никто из них не глядел ни на Водалуса, ни на Автарха, ни на меня. Такое равнодушие они продемонстрировали не только в момент моего появления, но и потом, когда меня вывели вперед. Перед женщинами лежали стопки бумаг, но смотрели они не на бумаги, а только друг на друга. Они мало чем отличались от асциан, которых я видел прежде, разве что у них были не столь истощенные фигуры и чуть менее безумный взгляд.
– А вот и он, – произнес Водалус. – Теперь оба перед вами.
Одна из асцианок обратилась к двум другим на своем языке. Те кивнули в ответ, а первая сказала:
– Только тому, кто действует против масс, требуется прятать свое лицо.
Повисла долгая пауза, потом Водалус зашипел на меня:
– Отвечай же ей!
– Что отвечать? Разве она задала вопрос?
– Кто есть друг народным массам? – вновь вступила асцианка. – Тот, кто помогает массам. А кто есть враг? Тут быстро заговорил Водалус:
– Отвечай, является ли кто-либо из вас (ты ли сам или человек, лежащий здесь без сознания) лидером народов южной половины этого полушария?
– Нет, – сказал я. Мне легко далась эта ложь, поскольку, судя по моим наблюдениям, Автарх был лидером очень немногих в Содружестве. Для Водалуса я добавил вполголоса: – Что за глупость здесь творится? Неужели они думают, что, будь я Автархом, я бы признался в этом?
– Все, что мы говорим, передается на север. Теперь заговорила та из асцианских женщин, что прежде не сказала ни единого слова. Один раз во время своего монолога она указала рукой в нашу сторону. Когда она закончила, вся троица осталась сидеть в мертвой тишине. У меня создалось впечатление, будто они слышат чей-то голос, не слышимый мне, и, внимая говорящему, они не осмеливаются шелохнуться; впрочем, то могла быть лишь игра моего воображения. Водалус заерзал, я тоже сменил позу, чтобы перенести вес с больной ноги. Узкая грудь Автарха неритмично вздымалась и опускалась при дыхании, и лишь эта троица сидела неподвижно, как застывшие фигуры на живописном полотне. Наконец та, что говорила первой, прервала молчание:
– Все люди принадлежат к массам. – При этих словах остальные словно испытали облегчение.
– Этот человек болен, – сказал Водалус, бросив взгляд на Автарха. – Он был мне полезным слугой, хотя, полагаю, теперь от него пользы не дождешься. Другого я обещал одной из моих соратниц.
– Величие жертвы нисходит на того, кто, не заботясь о собственной выгоде, предлагает то, что имеет, на службу массам. – Тон, каким асцианская женщина произнесла эту фразу, ясно показывал невозможность дальнейших пререканий.
Водалус
Нас поместили в асцианскую палатку, раза в два больше той камеры, что мне досталась в зиккурате. В помещении имелся огонь, но не было постелей, поэтому офицеры, которые принесли Автарха, просто бросили его на пол рядом с очагом. С трудом освободившись от пут, я попытался поудобнее устроить Автарха – перевернул на спину и распрямил ему руки и ноги.
Вокруг нас спокойно раскинулась асцианская армия – по крайней мере, настолько спокойно, насколько можно было ожидать от асциан. Время от времени кто-то вскрикивал в отдалении – очевидно, во сне, – но в остальном тишина нарушалась лишь шагами часовых за окнами палатки. Не могу выразить тот ужас, который вызывала во мне мысль об отправке на север, в Асцию. Видеть только дикие, изнуренные лица асциан, до конца дней своих испытывать на собственной шкуре все то, что свело их с ума, – такая участь казалась мне гораздо страшнее, чем самые жуткие испытания, выпадавшие на долю клиентов Башни Сообразности. Я попытался приподнять полог палатки, решив, что в худшем случае меня ожидает лишь смерть от руки стражника; но края были приварены к земле непонятным мне образом. Все четыре стенки палатки были сделаны из плотного, гладкого материала, который я не смог разорвать голыми руками, а бритву Милеса отобрали мои охранницы. Я уже приготовился выскочить через дверь, когда услышал хорошо знакомый голос Автарха.
– Подожди, – прошептал он.
Я опустился на колени перед ним, внезапно испугавшись, что нас подслушают.
– Я думал, ты… спишь.
– Полагаю, большую часть времени я был в коме. Когда же приходил в себя, то симулировал кому, чтобы Водалус не лез ко мне с расспросами. Ты намереваешься сбежать?
– Теперь – только вместе с тобой, сьер. Я уж было решил, что ты умер.
– И был недалек от истины… не дальше одного дня. Да, думаю, для тебя самое лучшее – бежать. Отец Инир с повстанцами. Он должен был доставить все необходимое, а потом помочь совершить побег. Но мы разминулись… не так ли? Возможно, он не сумеет помочь тебе. Распахни мою мантию. Первым делом пошарь за поясом.
Я сделал так, как он велел; кожа, которой касались мои пальцы, была холодной, как у трупа. У его левого бедра я увидел рукоять из серебристого металла не толще женского пальца. Я вытащил нож; в длину клинок был не больше полпяди, но толстый и прочный, а такого острого лезвия я не встречал с тех пор, как «Терминус Эст» разбился о жезл Балдандерса.
– Еще рано уходить, – прошептал Автарх.
– Я не уйду, пока ты жив, – ответил я. – Ты сомневаешься во мне?
– Мы оба будем жить и оба уйдем. Тебе знакомо отвращение… – Он сжал мою руку. – Поедание мертвых, поглощение их угасших жизней. Но есть иной способ, которого ты не знаешь, иной наркотик. Ты должен принять его и проглотить живые клетки лобной доли моего мозга.
Кажется, я отпрянул в страхе, и, чтобы удержать меня, он крепче стиснул мою руку.
– Когда ты ложишься с женщиной, ты вонзаешь свою жизнь в ее жизнь так, что может возникнуть новая. Если ты сделаешь так, как я велел, моя жизнь и жизнь тех, кто обитает внутри меня, продолжится в тебе. Эти клетки войдут в твою нервную систему и там размножатся. Наркотик – в пузырьке, что я ношу у себя на груди, а этот нож разрежет мою черепную коробку, как сосновую шишку. У меня была возможность испробовать его на деле, так что можешь не сомневаться. Помнишь, как ты поклялся служить мне, когда я захлопнул ту книгу? Так воспользуйся же этим ножом и уходи как можно скорее.