Книга о скудости и богатстве
Шрифт:
Вси бо богохульны последуют диаволу, како диавол, что ни речет, то все ложь, ничим же разни и богохульцы, что не скажут, то все ложь, как законы их ложны, гак и слова их все лживы.
И буде вступится за них духовнаго чина или мирскаго и будут просить, чтоб и таковых богохульцов от смерти свободить, и буде поручатся в том, что он совершенно каетца и хощет к православдой древне вере приступить неложно, то в поручной записи написать имянно, что въпредь ему богохульником не быть и людей божиих яз древней веры в новыя своя разноверия не привлачить, но и старых своих товарищей, отпадших от благочестия, обращать на истинную христианскую древнюю веру. И аще кого увещает
А буде же кто по покаянии своем будет учить своему зловерию, то уже отнюд сроку ему не давать ево жестокой смерти, а порутчиков ево оштрафовать с наказанием.
А разбойников, мнитца мне, больши трех пыток не для чего пытать, дабы во многих пытках не продолжилось их сиденье. Вора и разбойника держать долго отнюд не надобно, что доле он сидит, то боле от него пакости. И каково вор в первом и в последнем застенке говорит согласно, то и, привед его к плахе, паки спросить, правду ли на них сказал? И буде и при самой смерти то же скажет, то ево вершять, а по оговорных людей послать и, как прилично будет, так и розыскивать и последи его.
И аще такой краткостной суд будет ворам и разбойникам, то им страшнее жестоких смертей будет, понеже кой разбойник ни попадетца, то уже взвороту ему не будет и по прежнему долго жить не станет, что попал, то и пропал. А долгое сидение великая была им потачка, а и каторга им не великая угроза, потому что и с каторги уходят. А аще в неделю конец будет, то всякой вор и разбойник страшен будет.
И егда приведут какова вора, а тут есть какой вор давши сиделец, то новоприводнаго отънюд к нему сажать не надобно, не распрося, но посадить его особливо, чтоб ни с кем он не виделся, а после и роспросу не весьма спускать надобно; потому что многия с приводу всю правду сказывают и в убойстве винятся. А егда старые колодники подъкрепят, то уже и станет с себя аговаривать и с огня уже не будет винитца, и таке иные и на свободу выходят.
Буде воры оговорят в товарыщстве своем жителей до-новых, то в домех их во всех клетях переискать накрепко, нет ли какова платья или и иной какой рухляди, коя ему не свойственна. И буде у кого явитца приличие к воровству, то и без свидетельства будет он явен, а буде никакой прилики не сыщется, то соседей всех допросить накрепъко, ведают ли за ним какое воровство, и чтобы сказали без утаики. И сказать тем соседям имянно, буде о воровстве ведаете и не скажете, а последи явитца, что ведали, то какова смерть вору, такова и вам будет.
И аще и ничего ближние соседи но скажут, обаче спросить и дальних, и буде и далъные соседи скажут, что он доброй человек, то подожа на руде его такой знак, что был он В оговоре и отпущен на свободу. А буде впредь иные воры оговаривать ево будут, то надлежит уже ево пытать.
А буде посланной но воров учинит ворам какую поноровку и поноровка ево буде явна будет, то, чаю, достоин будет смерти.
Мне мнится, естьли бы новоприводных воров после приказиаго раопросу, не медля ни часа и в застенок бы, чтобы он но надумался, то он оторопеет и скажет правдивее, а огда надумается, то уже прямой правды не скажет. И аще кой вор в приказном распросе винился, а с пытки станет запиратца, то надлежит ево жестокими муками мучить, чтобы он сказал, кто ево научил с себя зговаривать. И егда скажет научившего его, то, взяв того учителя, жесточайшими пытками пытать, чтобы он сказал то, чего ради он учил зговаривать с себя и учинять ему наказание жесточайшее.
А которым ворам надлежит живот дать, то тех просто отдюд не отпускать, но учидя наказание уставленное, на, обеих руках и на лице положить клейма, чтобы он был всем людям явен, в какой вине был. И буде впредь хотя мало приключится к такому ж делу, то уже конец ему известной.
И о сем судьям вельми надлежит пещися, чтобы в тюрьмах колодников не много было, то бы добро, ежели бы и единаго узника не было. Худая судьям похвала, что колодников много держат, но то самая честная похвала, чтобы ни одного колодника не было.
То судье прямая честь, еже бы не токмо колодников, но и челобитчиков в канцеляриях немного шаталось. Я не знаю, что в сием за краса, еже так. в концелярию челобитчиков натиснетца, что до судьи и дойти не моги.
То бы добро, еже бы пред судьею человека, два-три иль пять, шесть стояло и то, коим дело есть, а кому дела нет, то бы, поклон отдав, да и шол бы вон, а челобитчикам бы не мешал, такожде и судье в разсуждении препоны бы не делал.
По моему мнению, надлежит судьям так учинить, чтобы не то что перед ними, но и в подьяческих столах никто бы без дела не шатался.
И подьячим всем надлежит приказать с крепким подтверждением, чтобы челобитчиков отнюд долго не волочили. И о сем всякой судья за подьячими смотрил бы прилежно, чтобы они без подлиннаго поведения ничего бы не делали. И буде кому надлежит выписка или и иное какое дело делать, то всякой бы подьячей своему делу срок положил и челобитчику велел бы на положенной срок приходить к себе, а до сроку отнюд бы в приказе не шатался. И дли верности давали бы подьячие челобитчикам рукописные ер-лыки и в тех ярлыках писали бы имянно, к коему числу то ево дело он изготовит. И буде на тот срок он не зделает и челобитчик, придет пред судью с срочным ерлыком, и по тому ерлыку судье надлежит призвать подьячего и спросить, чего ради он того дела по слову своему не зделал? И буде такое принесет о себе оправдание явное и прилучное а не самоизвольное медление, и тому надлежит дать сроку. И буде и к тому сроку не зделает, то уже надлежит ему дать наказание и со штрафом.
И аще в коей канцелярии тако устроено будет, то в том приказе никогда людей много шататца не будет. А челобитчики вместо излишие волокиты будут управлятися — купецкия люди за купечеством, а мастеровые за рукоделием своим, и от того в народе пополнение будет.
А гостинцев у исцов и у ответчиков отнюд принимать не надлежит, понеже мзда заслепляет и мудрому, очи. Уже бо кто у кого примет подарки, то всячески ему будет способствовать, а на другова посягать, и то дело уже никогда право и здраво разсуждено не будет, но всячески будет на одну сторону криво. И того ради отнюд почести ни малые судье принимать не годствует, дабы в неправом разсуждении пред богом и царем не согрешити.
А кто пред судью придет и будет стоять молча, и такова человека надлежит судье самому спросить тихим гласом, какова ради дела стоит. И егда скажет он о деле своем, то надлежит дело ево паче докушливаго управить, потому что многие люди бывают самые смирные и застинчивые и, аще и самая кровная нужда, помощника ему нет, а сам подокучить не смеет. И того ради всячески ему помогатй, и буде ево есть правость, то и наипаче подать ему руку помощи, понеже, таковых безсловесных многословные ябедники вельми изобижают и многоречием своим и правду их заминают. А буде кто бедной человек и на пути на кого либо побьет челом о обиде своей, а дело ево невеликое, вагою ниже рубля, то буде мое то, то тут бы ево и решил, а в приказ бы не волочить ево.