Книга ошибок для испаноговорящих
Шрифт:
Помимо рулевого, на крыше и по бортам катерка чудесным образом управляется помощник, обвязанный верёвкой, весь мокрый от водопада брызг, и если ему не удаётся удерживать катер перпендикулярно волне, то судно неудержимо клонит перевернуться, и единственное, по-видимому, что его удерживает от катастрофы, так это скорость в шестьдесят узлов в час.
На самом деле, через час после “быстрого” с городской косы Амадор отправится пассажирский двухэтажный паром “Калипсо”. Он степенно дойдёт до Табоги за свои сорок пять минут и доставит вас на тот же самый пляж, не причинив вам эмоционального криза. Но кто однажды узнал “быстрый”, тому
Если вы живёте в центре города, весь путь от двери дома до пляжа Табоги может занять у вас меньше часа. Зачастую это становится решающим фактором в выходной день,– и в начале девятого утра на пляже острова можно увидеть посольского работника, многодетную семью из “красного” (с повышенной преступностью) района, студенческую компанию, туристов-дикарей, владельца белоснежной яхты с гостями, японцев, колумбийцев, американцев, русских, китайцев… пока в солнечно-морских бликах все они не сливаются в однородно-добродушную, улыбчивую массу отдыхающих. По пляжу бегает местный овчар Морган, тёзка легендарного пирата и любимец публики, играет с детьми и временами бросается в воду “спасать” заплывшую далеко хозяйку и её подружек.
В четыре-пять часов гости острова возвращаются на катера, и пляж пустеет. Выходной день закончился. Собирается домой последняя стайка местных. Плывёт в последних лучах солнца запоздалая купальщица. Тропический вечер наступает стремительно, и в шесть или семь вечера, в зависимости от времени года, уже темно.
Марк – поэт. Классический гений местного разлива. Тропическая богема. Инфантилизм, неумение делать деньги, отвращение к физическому труду. Несамостоятельность заставляет его хитрить, выгадывать, подворовывать, сочинять, пристраиваться к обеспеченным. Нравственная нетребовательность к себе сочетается в нём со всепрощением других, лишь бы они оставались с ним.
Откровенное и злостное отлынивание от физического труда восполняется ненормированным, неконтролируемым, неуёмным и необъёмным писательским, а так же адвокатским трудом.
Его ревность, зависть (он соперничает только к материнской привязанности) и жадность не имеют контрапункта. Разве только что собственные недостатки в других не привлекают его, напротив – и это поражает – Марк сохраняет себе друзей только высокой человеческой закалки.
Но и неволей положения именно он часами готов массировать мне голову во время приступов мигрени, добивается юридической защиты в опасных для семьи ситуациях, утрясает наши проблемы в школе, университете, на работе и в полиции, организовывает дешёвые переезды и бесплатные поездки во время отпусков, устраивает выгодные для семьи сделки и починки, служит справочником, советником и защитником в учебном процессе детей, в общественных и рабочих отношениях семьи.
Он талантлив с избытком. Выросшую в среде писателей и, казалось бы, привыкшую к чужим литературным способностям, меня искренне восхищает та несравнимая языковая лёгкость, с какой Марк организовывает любую мысль.
Так же, как и лёгкость к экспромтам, когда он сочиняет забавные до слёз сюжеты, смешивая реальных персонажей и их бытовые действия с анекдотической концовкой. Дар речи сочетается в нём с артистическим даром. Когда на сцену выходит Марк, публика просыпается и не расходится, пока он сам не закончит своего шоу. Однажды я стала свидетелем, как он около часа заставлял смеяться собрание из сорока писателей, державшихся за животы.
Поэзия Марка завораживает антропокосмическим мировосприятием. Оно проявляется только в
Неординарность наградила Марка безошибочным вкусом к чужой гениальности (которой он восхищается безоглядно) и обширными знаниями, которыми я в избытке пользуюсь: он для меня справочник культуры американского континента. Я доверяю его литературному, музыкальному, живописному и кинематографическому критерию до такой степени, что часто ленюсь познавать сама. В своё оправдание могу добавить, что Марк поступает так же с моими знаниями: для него я справочник европейской культуры. Кроме того, он проверяет на мне все свои произведения и юридические документы, безжалостно зачитывая мне их от начала до конца. Я не могу себе позволить такой роскоши, ибо прозу пишу только по-русски. Впрочем, не прозу, которую я пишу по-испански, неизбежно редактирует он.
Я не устаю слушать Марка всю жизнь. Интеллект в процессе созидания мысли – есть ли что-нибудь более восхитительное, изысканное и притягательное? Авторы блистательных речей навсегда остаются в сокровищнице моей памяти со времен "Опытов" Монтеня и "Сентиментального путешествия" Стерна, прочитанных в учебные годы по программе мировой литературы. Иногда, в своей ненасытной жадности к новизне, я прошу Марка что-нибудь мне рассказать. Иногда вместо рассказа он зачитывает что-нибудь его заинтересовавшее. Мы обмениваемся мировоззрениями. Духовный обмен. Я ценю его за духовные приобретения, которым он меня причастил. Думаю, что именно поэтому я прощаю ему другие его недостатки.
С годами я стала удерживать свой язык от яростного осуждения безответственности Марка: она имеет обратную сторону медали – вера в Бога, вера в судьбу, которая вывезет. Слишком спорная тема.
Так же мне не приходилось видеть человека, который бы так бесстрастно и трезво оценивал ситуацию, как Марк, так бы самоустранялся, лишался бы всяких личных эмоций, даже когда речь идёт о его собственных интересах. Его анализ похож на препарирование скальпелем. Меня восхищает эта способность.Через него я научилась видеть мир иначе, чем это делаю я. И я не уверена, что кто-то сумеет мне его в этом заменить.
Его положительная энергия – оптимизм – помогает мне выстоять в стрессовых для меня ситуациях. Этих качеств у меня недостаточно, и мне пришлось узнать, что мне они необходимы.
Марк входит в любую дверь, как правило без входного билета (как классический поэт, он постоянно нищ), а за ним прохожу и я. Таким образом я побывала в местах, на людях и на представлениях, куда вряд ли бы попала самостоятельно. Впрочем, половину заслуги в этом принадлежит самой стране: здесь доступно практически всё, что не доступно в Москве и других государствах. За это я и люблю наше тропическое далёко – страну открытых возможностей.
И все же. Наступают моменты, когда Марк соскальзывает в родную стихию… и я снова себя чувствую Гулливером в стране лилипутов – ощущение, впервые испытанное при знакомстве с этим народом и уже не оставляющее меня, хотя временами обстоятельства и позволяют его забыть.
В этот раз мое пребывание в Москве затянулось на несколько лет.
Впервые я наблюдала свой народ непредвзятым взглядом, и он производил на меня не благоприятное впечатление. Атмосфера засилия черни, извращённых критериев и культивированной лжи.