Книга судьбы
Шрифт:
Так что, сынок, ни к чему нам герой. Пока ты был ребенком, я считалась с этой твоей одержимостью, но ты давно вырос, и тебе нет надобности ни самому быть героем, ни бежать вслед за героем. Стой крепко на своих ногах, полагайся на собственный разум и знания, выбирай тех руководителей, которые тебе действительно понравятся, а как только тебе покажется, будто они повели не в том направлении, сразу отнимай у них свой голос. Не поддерживай ни человека, ни партию, если от тебя требуют слепой веры. Не надо нам мифов. Пусть
– Уф!.. Мама, ты никогда не понимала ни величия моего отца, ни важности его борьбы.
Каждый раз, когда Хамид превращался в героя, он именовался не “папа”, но “отец” – титаны не бывают “папами”.
– А ты никогда не понимал, какие страдания мне пришлось перенести из-за этой борьбы, – ответила я. – Сынок, раскрой глаза. Будь реалистом. Твой отец был хорошим человеком, но у него имелись и слабости, и изъяны, особенно больно затрагивавшие его семью. Не бывает идеальных людей.
– Все, что делал мой отец, он делал ради народа, – упорствовал Сиамак. – Он хотел создать социалистическое государство, основанное на свободе, равенстве и справедливости.
– Да, и я видела, как страна, служившая ему образцом – Советский Союз, – развалилась, просуществовав всего семьдесят лет. Люди там измучились от недостатка свободы. В тот день, когда было объявлено о распаде СССР, я плакала и долго еще терзала себя вопросом, за что же умер твой отец. Ты не видел жителей южных республик этой империи, которые перебирались в Иран в поисках хоть какой-нибудь работы, ты не знаешь, какие это были невежественные, отсталые, потерявшиеся в большом мире люди. И ради этой Медины он отдал свою жизнь? Хорошо, что он не дожил и не увидел, как пало средоточие его надежд.
– Мама, что ты смыслишь в политике и современной истории? К тому же я позвонил тебе не за этим. Сейчас наша проблема – ты и то, что ты надумала. Я не могу допустить, чтобы чужой человек занял место моего отца. Вот и все.
И он повесил трубку.
Спорить с Сиамаком было бесполезно. На самом деле его проблемой была не я, а преувеличенный образ отца: этому идолу меня приносили в жертву. Днем явился Масуд с Атефе и со своим чудным сыном, это был вылитый маленький Масуд. Я подхватила внука, сидевшего на руках у Атефе, и сказала:
– Дорогая Атефе, заходи скорее. Как давно я не видела нашего светловолосого мальчика!
– Масуд виноват! – ответила она. – Все время сидит на работе. Но сегодня он отменил какую-то встречу и пораньше приехал домой. Он сказал, что поедет к вам, потому что вы не очень хорошо себя чувствуете. А я вас давно не видела, дома делать нечего, вот и я уговорила его взять нас с собой.
– Молодец! Я скучала по тебе и малышу.
– А что у вас со здоровьем? – спросила Атефе. – Я могу чем-нибудь помочь?
– Ничего особенного, –
Вмешался Масуд:
– Что ты, мама, какое беспокойство? Это наш долг. Прости меня, я в последнее время был так занят, что пренебрегал своими обязанностями и не заботился о тебе.
– Я не ребенок, в твоих заботах не нуждаюсь, – сухо заметила я. – Я пока еще стою на ногах, а у тебя есть жена и ребенок, о них и заботься. Не нужно срываться с работы и приезжать сюда, чтобы исполнить долг. Мне от этого мало радости.
Атефе, явно удивленная таким разговором, подхватила сына, который очень вовремя заплакал, и понесла его переодевать. Я тоже поднялась и пошла на кухню, где всегда искала убежища. Стала мыть фрукты – надо же предоставить Ширин возможность отчитаться Масуду о последних событиях, чтобы они вместе спланировали следующий ход. Атефе поспешно вернулась в гостиную и старалась разгадать, о чем это намеками вполголоса говорят ее муж и сестра мужа. Наконец, что-то сообразив, она спросила:
– Так кто же? Кто выходит замуж?
Масуд с досадой отрезал:
– Никто!
Ширин поспешила ему на выручку:
– Одна из маминых старых подруг, ее муж умер несколько лет назад, а теперь она надумала выйти замуж, хотя у нее есть уже зятья и невестки и внуки.
– Как? – вскричала Атефе. – Нет, таких женщин я понять не могу Неужели им никто не объяснял, что в их возрасте надо заниматься добрыми делами, следить за соблюдением молитв и постов, обратиться к Богу и думать о будущей жизни? Предаваться пустым фантазиям и капризам… какая глупость!
Я вышла с фруктовой вазой и стояла, слушая красноречивую проповедь Атефе. Масуд отвернулся к Ширин, чтобы не встречаться со мной взглядом. Поставив вазу на стол, я заметила:
– Женщине в возрасте лучше уж сразу купить участок на кладбище да и лечь в могилу.
– Что ты говоришь, мама! – возмутился Масуд. – Духовная жизнь сулит человеку гораздо более щедрые награды, чем жизнь материальная. С определенного возраста пора уже думать о такой жизни.
Видя, как дети воспринимают мой возраст, я окончательно поняла, почему женщины так упорно скрывают свой возраст, делают из своих лет тайну за семью печатями.
На следующий день, когда я одевалась, собираясь к Парванэ, Ширин зашла ко мне в комнату, уже одетая на выход, и заявила:
– Я пойду с тобой.
– Нет. Не нужно.
– Ты не хочешь, чтобы я пошла с тобой?
– Нет! Всю жизнь при мне состоял какой-нибудь страж. А я этого терпеть не могу. Так что перестаньте меня караулить, или я сбегу в горы, в пустыню, где вы не сумеете меня найти.
Пока Парванэ собирала вещи, я пересказала ей эти наши разговоры.