Книга темной воды
Шрифт:
— Игорь, давай разведемся.
— Давай лучше помолчим, – предложил я…
О разводе она говорила уже лет пять. Еще до этого лета ее слова, быть может, и подействовали бы на меня, но не сейчас, когда у меня была другая Ариша. Та, которая меня любила. Та, которая меня ждала… И у которой в прихожей такое кривое зеркало, что живи я по ту сторону зеркального стекла, мне только и осталось бы — стать экспонатом кунст-камеры.
А начиналось все банально. Так же, как это случается во многих семьях, проживших вместе долгие десятилетия. Со временем юные чувства обретают налет привычки, затем стареют и, наконец, сменяются извечной раздражительностью. И тогда ты начинаешь требовать от человека, живущего с тобой бок о бок, все то, чего ты сам не в состоянии ему дать. Ты желаешь внимания, тепла, заботы, любви… А любви уже нет.
И времени не хватает даже на то, чтобы поговорить. Уходит близость. А вместе с ней и понимание…
Поначалу ты еще пытаешься что-то исправить, но одряхлевший брак рушится независимо от твоих желаний и поступков.
Мне часто становилось горько от безысходности, и я искал выходы душевной маете — погружался в работу, уходил в многодневные загулы, даже ухаживал небезуспешно за другими женщинами. Но все это было не то…
Гнетущее начало разрушало не только мои отношения с женой, оно разрушало меня самого. Мне требовался выплеск тому, что поселилось внутри меня. Моей неудовлетворенности, моей боли…
Я совсем не помню, как пришел в Центр дупликации. Такое чувство, что я оказался там не по своей воле. Словно меня туда привели. Впрочем, в тот период жизни все вокруг напоминало странный морок. Я жил, словно в тумане. С утра и до вечера пребывая в жестокой депрессии, я существовал во мгле.
В Центре дупликации ко мне отнеслись с пониманием. Уверили, что с подобными проблемами сталкиваются многие семьи, чьи отношения перевалили столетний рубеж.
— Это слухи, что со временем отношения крепнут, – заверила меня женщина-психолог, – предубеждения. Я многое повидала. Люди устают друг от друга… Им хочется новых ощущений. Особенно мужчинам.
Я посмотрел на нее внимательнее. На вид лет сто семьдесят. Ухоженное лицо, почти без морщин. Возраст всегда читается у старухи в глазах, да еще в складках возле губ. Как не разглаживай, не подвергай лицо гормональной прокачке, эти самые складки непременно проявятся с годами, и будут свидетельствовать об истинном возрасте.
— А почему вы решили пойти на столь серьезный шаг? – поинтересовалась она, глядя на меня пристально, с вежливой полуулыбкой. – Почему именно дубль-б?
— Потому что люблю свою жену! – я помрачнел: неужели такие вещи я должен говорить здесь, чужому человеку.
— А она вас?
— И она меня. Но жить вместе мы больше не можем. Для нас это очевидно…
Я замолчал. Она не спешила прерывать паузу в разговоре.
— Что ж, мне все ясно, вам предстоит последний тест. Это, скорее, простая формальность. Пожалуйста, пройдите сюда.
В углу стоял высокий агрегат.
— Что это за штука? – поинтересовался
— Агметр. Замеряет уровень вашей личной агрессии.
— Вот как, хорошо, я ничего не имею против.
Я пересек кабинет и встал на черный круг. Над головой у меня повис блестящий, металлический шар.
Прошла пара секунд…
— Хорошо, – неожиданно сообщила она. – Я напишу в заключении, что против дублирования не возражаю…
— Все? – удивился я. – Ну, спасибо.
— Ваш уровень агрессии в норме.
— Не сомневался в этом. Большую часть жизни я был мирным обывателем.
— Большую часть?
— Все записано в анкете. Правда, в молодости я участвовал в путче. В две тысячи двадцатом. Хотя теперь это уже неважно.
— Теперь да, – кивнула она и улыбнулась, – торжество партократии, за которую вы тогда выступали, к счастью, давно наступило.
— Я выступал против партократии, – уточнил я, и буквально кожей ощутил, как она настраивается против меня. – Но это было в молодости, – сообщил я. – Сейчас я, разумеется, придерживаюсь совсем иных позиций…
— Надеюсь, вы понимаете, какую ответственность на себя берете? – холодно поинтересовалась она, намеренно устраняясь от скользкой темы.
— Да, понимаю…
— Дубль-б — не живое существо. Он требует специального ухода.
— Я буду ухаживать за ним… за ней, – поправился я. – Протирать тряпочкой, смазывать машинным маслом. Что там еще от меня потребуется?
— Юмор, – констатировала психолог, – очень хорошо… — Она взяла стилус, поставила размашистую подпись на электронном заключении и передала его мне. – Постарайтесь и в будущем относится ко всему с юмором.
— Спасибо…
Я был уже в дверях, когда она окликнула меня.
— Постойте. Вы, конечно, знаете, что мы соблюдаем анонимность. Даже если клиент решил создать дубль-б того или иного человека при жизни. И я не скажу никому ни слова. Но хочу, чтобы вы знали. Я считаю ваш поступок аморальным.
— Замечательно, – я кивнул и помахал заключением. – Осознание этого скрасит мне тихие, спокойные вечера.
Она вспыхнула возмущением. Я же развернулся и вышел, очень тихо прикрыв за собой дверь.
— Плохое начало! – услышал я ее неуместно громкий голос.
Когда Ариша вышла ко мне, я буквально онемел. То есть я, конечно, ожидал сходства. Чего-то такого во внешности дубль-б, что будет хотя бы иногда напоминать мне прежнюю Аришу. Ту молоденькую девушку, которую я встретил когда-то давно и полюбил. Но передо мной предстал вовсе не ожидаемый мною суррогат, а вполне реальная женщина. И даже более того. Она была женщиной, которую я любил.
Где-то за спиной дубль-б маячил главный инженер, справа стояла с синей папкой в руках психолог, и еще техники толпились позади, собирая сложные инструменты, складывая механизмы сборки.
Я почти не видел их, весь погруженный в свое чувство, в прежнюю Аришу, которую я помнил и знал. Им не было до моего счастья никакого дела, а мне не было никакого дела до них.
Позади вспыхнул яркий свет, на миг высветив ее силуэт. Ариша вдруг заморгала, затрясла головой, и, захихикав мелко, словно персонаж детского мультфильма, рухнула на пол. Там она продолжала шевелиться, выкручивая руки и трясясь всем телом.