Книга теней
Шрифт:
— Держи ее, — велела отцу Луи обеспокоенная Себастьяна и, обратившись ко мне, добавила, извиняясь: — Боль от первого укола самая сильная. А сейчас будет еще двенадцать…
Ей нужно было проколоть восковую куклу тринадцатью серебряными иглами. И как только она вводила одну из них в моего воскового двойника, что вызывало боль у меня, Асмодей немедля втыкал иглу из своего набора в плоть монахини.
— Считай вместе с нею, Луи. Осталось еще двенадцать.
В следующий раз боль пронзила кисть правой руки. Потом кисть левой. Терпимо. Но, видно, не для сестры Клер: та ухитрялась раскачивать стол и вопить, несмотря на душивший ее кляп. Ее оглушительным крикам вторил смех Асмодея, такой же громкий, похожий
— Еще девять, — шепнул отец Луи. — Совсем немного. — Его холодные губы коснулись моего виска.
Одна ступня, другая. Лоб.
— Восемь, семь, шесть, — считал кюре.
— Они совсем близко, спешите! — торопила Мадлен.
Себастьяна прислушалась. Отдаленные крики уже не казались такими далекими. Асмодей больше не смеялся. Они действительно приближались.
Последние пять уколов оказались хуже всех остальных. Груди. Пупок и задний проход. И самый последний — в рот, в середину языка.
— Это для того, чтобы она говорила твоим голосом, — пояснил отец Луи. — Или, скорей, кричала им.
— Готово. — Себастьяна высоко подняла куклу, нечто сотворенное из белого воска, розовой кисеи, волос, проткнутое тринадцатью серебряными иглами, и повернулась к Асмодею. — Ну что, успех?
— Совершенный. Здорово получилось.
Отец Луи в свою очередь также поздравил Себастьяну.
— Прошу вас , — взмолилась Мадлен. — Они у двери .
То, что случилось после, произошло быстро, как в сказке. Подхваченная священником, я соскочила нагишом со стола и оказалась укутанной в голубой плащ, протянутый Себастьяной. Оглянувшись, я увидела… не может быть… я увидела своего двойника, в прошлом бывшего сестрой Клер де Сазильи. Неотличимого от меня! Одетого в то самое дурацкое розовое платье с оборками, вновь ставшее целым благодаря воздействию на него какого-то заклинания из арсенала черной магии. Сестра Клер стояла передо мной, и, глядя на нее, я видела… саму себя! Может, я и сказала тогда что-то. Но скорее всего промолчала.
Сестра Клер не могла говорить. Мешал кляп.
Асмодей отволок ее к стулу и взялся за цепи. Она не сопротивлялась — видимо, находясь под заклятием… Неужели, когда Себастьяна изменяла ее внешность, грозной монахине передались также моя покорность и неразговорчивость? Или та просто была в состоянии, близком к обмороку?
Скобы, которые еще недавно удерживали на мне цепи, сомкнулись теперь вокруг ее лодыжек. Сестра Клер давилась кляпом, который свисал теперь из ее рта, словно язык уставшей собаки. Асмодей хохотал не переставая, пока Себастьяна не цыкнула на него и не велела отойти от «этого чучела».
…Шарканье шлепанцев, стук каблуков по каменным плитам коридоров, по главной лестнице. Звяканье металла о камень.
— Они вооружились, — предупредила Мадлен. — Они приготовились воевать.
— Они опоздали, — заметила Себастьяна. — Первый удар нанесли мы.
Отец Луи сгреб книги, лежавшие на подоконнике, в большой кожаный мешок, который он вытащил непонятно откуда. Мадлен между тем приводила библиотеку в тот вид, который та имела, когда мои тюремщики, уходя, заперли за собой дверь менее двенадцати часов назад. Глиняный кувшин, огарок свечи, выщербленная кружка — все вернулось на прежние места. (Кровь, которую девушка проливала при этом, ничуть не мешала ей. «Она весьма кстати, — сказал про кровь отец Луи. — Выглядит, словно тут наследил сам Сатана».) Себастьяна убирала иглы в футляр и заворачивала его в черный бархат.
Я молча смотрела на них. И тут мне пришло в голову, что ни один из этой четверки, кто бы то ни был: два привидения — инкуб и девушка-призрак; ведьма и демон — а может, колдун или дьявол в человеческом обличье, — никто из этих четверых не боится за себя, за свою собственную безопасность. Только теперь я окончательно поняла, что покину С*** живой.
Асмодей вытащил мокрую от слюны розовую тряпицу изо рта моей «копии». Себастьяна произнесла несколько слов на каком-то древнем наречии. И тут сестра Клер — то есть как бы я сама … мой двойник, одним словом, — закричала. Я услышала свой голос. И я вопила вовсю.
— Получилось, — сказала Себастьяна. — Как ты себя чувствуешь, милочка? Судя по всему, не так уж плохо. — И, обратясь к Асмодею, добавила: — Ну, мы готовы?
Тот ответил, что да, конечно. Мы все — за исключением Асмодея — собрались у запасной двери малой библиотеки. Себастьяна и я, взявшие друг дружку за руки, отец Луи, несущий мешок с книгами, и Мадлен. Сестра Клер таращилась на нас — а в особенности на меня — и не переставая визжала. Затем ей каким-то образом удалось слегка успокоиться, и к ней вернулся дар членораздельной речи. Я стояла как вкопанная и слушала… саму себя, «моим» собственным голосом ведущую перемежаемый бранью в адрес чертей и демонов рассказ о виденных «мной» злодейских бесчинствах, обращенный к не верящим ей людям, которым в скором времени предстояло войти в библиотеку через главную дверь, куда их приведет оставленный хитроумной Мадлен кровавый след. По своей глупости, я бы еще долго слушала ее повесть, если бы Себастьяна не дернула меня за руку, призывая идти за ней.
— Давай-ка уйдем отсюда, — шепнула она. — Причем как можно…
Малуэнда! Я увидела, как Асмодей забирает ее с колен моего двойника. Та не захотела уйти, не оставив последней царапины, и молниеносно хватила сидящую лапой по лицу. По моему лицу. Я даже отшатнулась, увидев это, буквально почувствовала ее когти!
— Ш-ш-ш! — шикнул Асмодей на мяукающую кошку, схватил ее, но при этом поднес достаточно близко к лицу ненавистной сестры Клер, так что каждая третья или четвертая попытка моей наперсницы достать до нее увенчивалась успехом. — Ты мяукаешь так громко, что… что можешь разбудить мертвых!
— Пойдем, — скомандовала Себастьяна, перешагивая через порог двери, ведущей на галерею: мы все уже могли слышать шаги моих недавних гонителей и судей, спешащих по коридору. Похоже, они уже подходили к главной двери в библиотеку.
— Пожалуйста, сделай это сейчас! — простонала Мадлен жалостно, обращаясь к Асмодею, который все еще держал кошку в руках.
— Ладно уж, — согласился тот, и я увидела, как он поднес ее к окну и, размахнувшись, бросил что есть силы через подоконник. Да-да, вышвырнул! Из окна! Я отпустила руку Себастьяны и ринулась вниз, успев пробежать, однако, не более двух ступенек, ибо то, чему я стала свидетельницей, заставило меня остановиться.
Глядя в окно, я заметила, как на фоне голубого неба моя кошка взорвалась, рассыпавшись стаей черных-пречерных птиц. Грачей или воронов. Птицы стремительно закружились в лучах восходящего солнца.
Я стояла как вкопанная.
— Это часть плана, так и было задумано , — успокоила меня Мадлен.
Подошла Себастьяна и, встав позади меня, объяснила, что я не должна беспокоиться и что я еще увижу свою наперсницу, причем очень скоро. Еще она похвалила имя, которое я дала ее любимице (тут я поняла, что кошка эта ее, а не моя), сказав, что оно гораздо лучше, чем то, которым она пользовалась многие годы; с моего позволения она, пожалуй, станет звать ее по-новому.