Книга, в которой исчез мир
Шрифт:
Николай насторожился. В таком поведении не было никакой логики.
— По-твоему выходит, что Зеллинг и Альдорф работали вместе. Но Зеллинг был убит в лесу Циннлехнером. И Циннлехнер был не один. У него были помощники, а именно те, кому платил Альдорф за то, что они поджигали почтовые кареты. Это не может быть правдой.
— Я не знаю, каким образом все это было взаимосвязано, — возразила она, — но я знаю, что Максимилиан и граф Альдорф следовали какому-то ужасному плану. Во имя только этой цели, и никакой иной, граф месяцами совещался в своей библиотеке с какими-то людьми. А теперь они рыщут вокруг и выполняют то, что задумал Альдорф. И
Ее решимость была явственно написана на ее лице. Николай не знал, что ему следует сказать. Второй свет? Но то были лишь бредовые представления этой сумасшедшей пиетистки. Письмо ди Тасси представило ему в высшей степени подходящее объяснение всех этих странных событий. Политический заговор против прусского короля Фридриха, на который сквозь пальцы смотрели, а быть может, и поддерживали агенты императора, тот, сидя в Вене, направлял их действия во всей империи, стремясь поразить Берлин. Все дело надо рассматривать именно в таком ключе и пытаться разумно выстроить в логическую последовательность все оставшиеся события. Надо освободиться от этого несусветного бреда. Кто-то манипулирует всеми этими происшествиями, выставляя напоказ призраки и волшебство, чтобы набросить непроницаемую туманную завесу на этот совершено реальный, мощный политический заговор. Его рассудок не должен дать себя обмануть.
— Но как ты хочешь найти этих людей? — спросил он.
— Я найду их, — ответила она.
Он немного подумал. Потом сказал:
— Так, значит, никак нельзя узнать, что делал Максимилиан весь последний год своей жизни? Его путешествие, его болезнь. Где-то здесь находится ключ к разгадке.
Магдалена встала.
— В Лейпциге есть один человек, который знает все о Максимилиане и Филиппе. Но со мной он не говорит об этом.
— Кто это?
— Его зовут Фальк, — ответила она, скорчив при этом гримасу отвращения. — Светоносный.
— Кто этот Фальк?
— Друг моего брата. Я могу объяснить тебе, как его найти. Но я не ручаюсь, захочет ли он говорить с тобой. Может быть, только за деньги. Он продажен, как и все светоносные.
Николай изумленно посмотрел на нее.
— Фальк презирает меня, — продолжила девушка. — Он полагает, что с Филиппом только потому случилось это несчастье, что его разум помрачился от близости с общиной Евы.
В глазах ее появилось холодное выражение.
— Но он знает очень многое.
С этими словами она направилась к двери.
Николай откусил кусочек сала и принялся задумчиво жевать, растерянно наблюдая, как она идет по амбару. Шаги ее стали едва слышны. Потом она исчезла.
Значит, светоносный?
6
До Линденау они доехали вместе. Магдалена выбрала западную дорогу, пролегавшую через Кнаутхайн, Кнаутклеберг, Виндорф, Цшостер и Плагвитц. Николай думал, что в город надо въехать через Ранштадтские ворота, хотя Магдалена считала, что въезд будет совершенно безопасным любым путем. В связи с новогодней ярмаркой движение через ворота было таким интенсивным, что усиленного контроля бояться не приходилось. Николаю просто придется заплатить пошлину за въезд и представиться посетителем ярмарки.
Однако Николай нервничал. Ди Тасси обязательно должен был послать своих ищеек в Лейпциг. Увидев в Линденау первые экипажи купцов, он переменил план. Лошадь может его выдать. В город надо идти пешком. Магдалена отведет его лошадь в Рюкмарксдорф.
Она объяснила ему еще
Он не поверил своим глазам.
— Но… это же не?..
Больше он не смог проронить ни слова.
— Это одна из их тайнописей, — сказала Магдалена. Николай продолжал озадаченно смотреть на надпись. Ведь он уже один раз видел ее на печатях перехваченных писем.
— Чьих тайнописей? — воскликнул он.
— Светоносных. Это Ноев код, — сказала она и быстро нарисовала несколько квадратов.
— Вот так это выглядит.
— Ага, — произнес Николай.
— Ты сможешь расшифровать эту надпись?
Он мгновение смотрел на надпись, потом понял логику шифра. Точки обозначали, к какой из трех групп относились знаки. Положение каждого знака определялось изображением одного из девяти квадратов.
— Amicus, — прочитал он после короткого поиска.
— Многие светоносные пользуются этим кодом. Фальк его поймет. Это тайна низшего уровня.
— Откуда ты его знаешь?
— Фалька?
— Нет, этот код.
— От моего брата.
— Он был иллюминат? Она покачала головой.
— Нет, Филипп был несущим свет.
— Разве это не одно и то же?
— И да, и нет. Они очень похожи, но это не одно и то же. Их объединяет то, что они не желают ничего знать о настоящих тайнах, и поэтому им приходится придумывать искусственные секреты. Фальк все об этом знает, спроси у него.
Николай спрятал карточку. Потом они молча принялись есть свой утренний суп. Николай внимательно приглядывался к купцам, которые рассаживались за соседние столы, громко переговариваясь между собой. Такого пестрого скопления людей ему давно не приходилось видеть. Он слышал самые различные диалекты. За соседним столом вообще говорили по-английски. В воздухе отчетливо чувствовалось общее возбуждение. Что же творится в самом городе, если ярмарка вызывает такое волнение даже в предместье?
Однако когда он наконец остался один и пешком отправился к городским воротам Лейпцига, то мысли его были обращены отнюдь не к встрече, которая его ожидала, напротив, ум его постоянно обращался к последним мгновениям их расставания с Магдаленой. Она должна будет ждать его в Рюкмарксдорфе. Не намечается ли и там сходка этих пиетистов, где она найдет очередное убежище? Он был просто не в состоянии не думать о ней. И чем ближе подходил он к городу, тем разительнее ощущал он контраст между наивной естественностью Магдалены и чванливым поведением здешних людей.
Когда он без всяких происшествий миновал городские ворота Лейпцига, его в первую очередь удивил бледный, даже желтоватый цвет кожи местных жителей, особенно женщин. Даже молоденькие девочки носили здесь шнурованные корсажи. Взрослые женщины были затянуты в свои корсеты также туго, как обвязанные веревками тюки с товарами, ожидавшие в телегах разгрузки перед подвалами торговых складов. Полная женская грудь была здесь большой редкостью, кормилиц же на улицах, напротив, было не сосчитать. Спертый воздух узких улиц отнюдь не способствовал хорошему цвету лиц.