Книга величиной в жизнь. Связка историко-философических очерков
Шрифт:
По истечении двух столетий магистрат Флоренции задумал вернуть останки великого поэта в родной город, чему поспособствовал сам Микеланджело, добившийся решения папы Льва X, чтобы прах Данте был торжественно перенесен и предан земле во Флоренции. Но когда делегация городской знати Флоренции прибыла в монастырь Равенны и вскрыла саркофаг, то он оказался пустым. Считается, что францисканцы тайно вывезли прах поэта и захоронили его в монастыре своего ордена в Сиене. Но и дознание посланника Флоренции в Сиене, осуществленное им в 1519 году, ничего не дало: останки отсутствовали. Правивший тогда папа Лев X (1475–1521), флорентинец из блистательной династии Медичи, зная расхожую легенду, популярную в родном городе, согласился с тем, что Данте лично явился из загробного мира, чтобы забрать свои останки. Дело в том, что, неожиданно похоронив Данте Алигьери в сентябре 1321 года, его семейство сильно переживало из-за того, что поэт не успел отослать издателю тридцать три песни (канцоны) своего «Рая». Дети знали, что их отец завершил «Божественную комедию», но не могли найти рукопись третьей части. Ну а дальше случилось то, о чем говорит в своих воспоминаниях Якопо Алигьери, старший сын Данте: «Ровно через восемь месяцев после смерти отца, на исходе
Данте Габриэль Россети. Beata Beatrix, 1864–1870
Их дальнейшая судьба не менее загадочна и запутана. Считается, что приор францисканского монастыря в Равенне Антонио Сарти в 1677 году собрал кости Данте в небольшой ларец, причем захоронили их только в 1781 году, когда архитектор Камилло Мориджиа построил мавзолей Данте Алигьери. Когда Равенну захватил Наполеон, весьма ревностно относившийся к реликвиям подобного рода, монахи снова вынули ларец, утаив его в замурованной двери молельни во дворике Браччафорте. Ларец с останками был обретен совершенно случайно в 1865 году во время реставрационных работ, приуроченных к шестисотлетию со дня рождения Данте Алигьери, и выставлен на всеобщее обозрение, после чего останки распределили по двум ларцам, вновь погребя их в саркофаге в монастырском мавзолее. Но их опять пришлось вынимать в марте 1944, когда Равенну бомбили союзники по антигитлеровской коалиции: они вернулись на свое место только в декабре 1945 года.
Начало Божественной комедии Данте Алигьери. Средневековая рукопись
И снова мистический разворот. В 1999-м году в Национальной библиотеке Флоренции проходила реконструкция. Рабочие двигали стеллажи и среди редких книг, упавших на пол, нашли конверт с прахом Данте: в маленьком конверте находился пепел и бумага в черной рамке с печатями Равенны, подтверждавшими, что это прах Данте Алигьери. Откуда взялся прах, если тело не сжигали? Рабочие заявляли, что данный стеллаж ими недавно перебирался, и никакого конверта с прахом там не было и в помине! Многие задавались вопросом: «Не сам ли Данте подбросил этот конверт, придя с того света?». Глава Итальянского общества Данте Франческо Маццони даже провел собственное расследование и выяснилось следующее: когда на шестисотлетие со дня рождения поэта ларец с останками выставлялся на всеобщее обозрение, то он стоял на ковре. После церемонии замечательный итальянский скульптор и уроженец Равенны Энрике Пацци (1818–1899), решив, что на него могли попасть частицы праха Данте, сжег ковер, а пепел разложил в шесть конвертов и, запечатав, заверил их у нотариуса, надписавшего: «Это прах поэта Данте Алигьери»! А затем разослал их якобы по шести адресам. До сего дня спустя 134 года обнаружился только один конверт: о судьбе других пяти – ничего неизвестно. Но, разумеется, они никуда не делись, а их второго появления, может, и придется ждать никак не меньший срок!
Встреча через века: Данте – Гумилев
Посещение Шартрского собора Николаем Гумилевым относится к концу 1906 года, когда он, только что окончив гимназию, поступил в Сорбонну, где слушал лекции по истории французской литературы и искусствоведению, что, однако, не мешало ему много путешествовать: он объездил всю Францию и Италию, прекрасно изучив ближние и дальние окрестности французской столицы, к которым относится и Шартр, находящийся в 88 километрах от Парижа. Там же он стал издавать литературный журнал «Сириус», в котором дебютировала его будущая жена Анна Горенко (Ахматова), но вышло всего три номера этого издания. В апреле 1907 года он вернулся в Россию для прохождения призывной комиссии, а затем, после путешествия по Леванту, опять осел в Париже. Вряд ли Гумилев был в Шартре с Анной Ахматовой во время их свадебного путешествия в Париж и Францию в мае 1910 года. И все же Гумилеву удалось связать Анну Ахматову с Шартрским собором, и дальше мы увидим, каким образом. Однако стихотворение, посвященное Шартрскому собору, вышло из-под пера уже зрелого Николая Гумилева летом 1915 года, еще до того, как он, уже сильно опаленный Германской войной в боях в Царстве Польском и на Волыни и награжденный двумя Георгиевскими крестами, был откомандирован в школу прапорщиков в Петрограде, где, воспользовавшись учебой, стал активно писать поэзию. Но стихотворение «Средневековье» не знало затишья; оно появилось из пороха, канонады и смрада Первой мировой войны, в чем его ценность (опубликовано: «Вершины». 1915, № 29/30, июль. Источник: Н. Гумилев. Колчан. – Пг.: Гиперборей, 1916).
Прошёл патруль, стуча мечами,Дурной монах прокрался к милой,Над островерхими домамиНеведомое опочило.Но мы спокойны, мы поспоримСо стражами Господня гнева,И пахнет звёздами и моремТвой плащ широкий, Женевьева.Ты помнишь ли, как перед намиВстал храм, чернеющий во мраке,Над сумрачными алтарямиГорели огненные знаки.Торжественный, гранитнокрылый,Он охранял наш город сонный,В нем пели молоты и пилы,В ночи работали масоны.Слова их скупы и случайны,Но взоры ясны и упрямы,Им древние открыты тайны,Как строить каменные храмы.Поцеловав порог узорный,Свершив коленопреклоненье,Мы попросили так покорноТебе и мне благословенья.Великий Мастер с нивелиромСтоял средь грохота и гулаИ прошептал: «Идите с миром,Мы побеждаем Вельзевула».Пока они живут на свете,Творят закон святого сева,Мы смело можем быть, как дети,Любить друг друга, Женевьева.Энрике Пацци. Фрагмент памятника Данте Алигьери во Флоренции
Вот и произошла встреча сквозь столетия Данте Алигьери в образе Великого Мастера с оставшимся вечно молодым русским гением Николаем Гумилевым. Ну а под Женевьевой лирический герой стихотворения, неотделимый от личности самого Гумилева, безусловно, разумел здесь свою жену – выдающуюся русскую поэтессу Анну Ахматову. И для этой встречи Гумилеву понадобилось только одно – перенестись в воспоминаниях, остановив на огромное мгновение время, в духовно-пространственное измерение некогда увиденного им Шартрского собора, стены которого помнят бедных рыцарей Христа и Храма Соломона и вольных каменщиков, трудившихся под их эгидой; то есть оказаться в том месте, где у Данте Алигьери возник замысел «Божественной комедии», которую он претворил, описывая мистерии Шартра; и когда в его личности экстатическим образом под сенью мистической Розы слились дарования архитектора и эпического повествователя, он стал способным объять своим проникновенным взором основы мироздания и обрести решения любых загадок. Так музыка приходит и уходит туда, откуда уже вряд ли возвратится. И вдохновенье растворяется, вдруг приглушенное вечернею молитвой…
И весьма важный момент, который необходимо отметить: Гумилев показывает точку трансформации Ордена бедных рыцарей Христа и Храма Соломона в другую организацию, ставшую известной уже под названием франкмасонства или вольных каменщиков, и что главная фигура ее, находящаяся в центре напольного лабиринта собора с розой с шестью лепестками – это Магистр или Великий Мастер Данте Алигьери, глава «Верных Любви», сподвижник мученика Якова де Моле, которого в 2020 году канонизировала Польская старокатолическая церковь.
Два великих поэта, итальянский и русский. Магистр Данте Алигьери и кавалерийский офицер Николай Гумилев. Одному восприявшему под сенью собора свою миссию был дан поэтов век, а другой его не обрел, унеся свой неосуществившийся до конца дар в дантов Эмпирей. Но каким бы для него оказался сей поэтов век – 21? Увы, ответов у нас нет. Тогда, в 1921 году, чуть более двух недель спустя после расстрела Николая Гумилева в Европе и по всему миру отмечалось 600-летие со дня смерти Данте Алигьери.
Прощание с родиной Петра Скарги
О прохудившейся иезуитской сутане
Опыт апологии одного из протагонистов возвышения России в XVII-м столетии и «отчима» украинской политической нации в геополитическом контексте истории Юго-Западной Руси
Введение в гибридные технологии о деятельности иезуитов в Речи Посполитой XVII-го столетия.
«Легких знаний не бывает!»
«– Я – католик и отдал бы половину жизни за то, чтобы и вы были католиками; но отдам всю свою жизнь за ваши права и свободу, если б вас стали теснить и принуждать быть католиками!»
Переход бывшей Украйны в современную Украину произошел не столь давно, как полагают украинские официальные историки, хотя он занял по существу несколько столетий, но сначала у окраинной и оспариваемой Речью Посполитой и Московской Русью территории появился попечитель, сыгравший роль «отца» или «отчима», если угодно, для ее населения. Естественно, такой отец на сломе XVI–XVII столетий мог принадлежать только к духовному сословию, учитывая религиозность людей и народов, живших в ту пору.
Предопределение или предопределенность личностей, племен, наций, территорий и стран, отстаиваемые на догматическом уровне Реформатской церковью, загоняющей паству в прокрустово ложе кармы, не в состоянии объяснить, как сложности судеб многих стран, так и отдельных человеческих личностей, к примеру, бывшего гугенота Генриха IV или того же святого Игнатия Лойолы, с честью прошедшего череду неимоверных испытаний и в буквальном смысле выстрадавшего свой орден, представитель которого Хорхе Бергольо ныне занимает Святой Престол под именем папы Франциска I. Именно иезуитам удалось успешно сочетать, с одной стороны, умеренное августинианское начало (предопределенность, детерминированность всего, в том числе людей, вещей) с умеренным пелагианским (опора только на собственные силы) и применить это в своей плодотворной деятельности (моральную сторону этого мы не затрагиваем). В начале XIX-го столетия выдающийся французский эзотерик и историософ Антуан Фабр д’Оливе, потомок гугенотских деятелей Юга Франции, обобщил данную доктрину, подав ее в качестве концепции Синархии: взаимодействия и сочетания Судьбы, Воли и Божественного Провидения на уровне универсального социально-исторического процесса. Собственно, заслуга Фабра д’Оливе заключается и в следующем: он огласил то, чем пользовались отцы из Общества Иисуса уже на протяжении нескольких столетий. Этот орден всегда отличался проектным подходом к проблеме, а сама его проектная деятельность рассчитывалась его основателем Игнатием Лойолой на столетия. Но в каждом проекте могут таиться не просто ошибки, но и роковые заблуждения, способные изменить в худшую сторону судьбы самих народов и государств. И вот тут-то мы и подошли к Украине, постсоветскому государству, одолеваемому внутренними распрями, а для внешнеполитических акторов являющемуся объектом для реализации своих стратегий.