Книга заклинаний
Шрифт:
– Сэр Уолтер? – прошептала она так громко, как только смогла. – Сэр Уолтер Рэли? Ты меня слышишь?
Из открытой двери розовой комнаты впереди высунулась пятнистая голова Харви.
– Ваше величество?
Олив торопливо зашлепала к нему по ковру.
– Сэр Уолтер, мне кажется, я обнаружила местонахождение… Как ты там его называешь? В общем, я нашла Эльдорито.
– Потерянный город золота? – прошептал Харви в ответ, распахнув зеленые глаза. – Наваждение Орельяны? Погибель Писарро?
– Да, – поспешно подтвердила девочка. – Но мы должны
– Ах, да, северный перевал. Конечно, ваше величество! Следуйте за мной! – И Харви, развернувшись, шмыгнул во мглу.
Спустя несколько секунд они уже забрались в раму и снова ступили на пыльную чердачную лестницу.
– Позвольте мне исследовать подветренный берег! – объявил кот и бросился куда-то вглубь беспорядка. Олив едва успела расслышать эти слова.
Тянущее ощущение теперь стало еще сильнее и настойчивее. Она глубоко вздохнула, подняла свечу и позволила затащить себя вверх по лестнице, по скрипящему, усыпанному мертвыми насекомыми полу прямо туда, где стоял мольберт Олдоса. Ткань, которой он был завешен, покрывал толстый слой пыли – везде, кроме того места, где когда-то ее касались пальцы Олив. Девочка ощутила волнение от мысли, что долгие годы никто не касался мольберта – и вообще ничего на этом чердаке. Никто, кроме нее.
Олив одной рукой приподняла ткань.
Под ней на мольберте обнаружилось незаконченное полотно. Девочка однажды его уже видела, но все равно вздрогнула. Олив пыталась забыть об этом, но память, должно быть, просто запрятала воспоминание куда-то далеко – быть может, в тот самый захламленный, редко открываемый ящик, где хранились старые номера телефонов вперемешку с правилами каких-то карточных игр и рецептом яблочного пирога. А теперь она снова смотрела на него, сравнивая с картиной, явившейся к ней во сне.
Полотно изображало синюю комнату. На переднем плане на темном деревянном столе лежала открытая рукописная книга. Книгу стискивали две костлявые ладони с длинными пальцами. Это были руки Олдоса МакМартина. Они доходили до запястий, а потом внезапно кончались размытой линией зубчатых мазков там, где были бы предплечья Олдоса, если бы он закончил картину.
Сердце в груди Олив трепетало, как пойманная птица. Это был дневник с заклинаниями. Сомнений больше не было. Олдос создал для него надежный тайник и собирался нарисовать там себя самого, стоящего на страже. Но видно, не хватило времени. Пока она стояла, глядя на книгу, притяжение все крепло и в конце концов стало почти таким же сильным, как гравитация – та сила, что толкает вниз с лестницы, не давая времени схватиться за перила.
– Сэр Уолтер? – позвала Олив, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Иди сюда. Ты мне нужен.
На потолке тихо зашуршало, и кот спрыгнул со стропил на мольберт.
– Я в вашем распоряжении, ваше величество, – заявил он. – Прикажите плыть в колонии. Прикажите сразиться с испанской Армадой. Прикажите…
– Мне ничего этого не надо, – перебила девочка. – Мне надо залезть вот сюда.
Харви,
– Ой, – сказал он внезапно притихшим голосом. – Ясно.
– Ты что, не сможешь?
Кот снова посмотрел на Олив, а когда ответил, голос его звучал все так же тихо:
– Есть разница между тем, что я «смогу сделать» и что «стоит сделать».
Олив изумилась. Уж кто не знал разницы между «смогу» и «стоит», так это Харви. В прошлом месяце он спрятался в ветвях дерева у тротуара и закидывал всех проходящих мимо сосновыми шишками с таким звуком, будто взрываются пушечные ядра. А несколько недель спустя устроил короткое замыкание в библиотеке, потому что тренировался прыгать с мебели на люстру, утверждая, что он Робин Гуд.
– А что случится, если мы туда залезем? – спросила она.
Кот, казалось, на секунду задумался. Впрочем, трудно было сказать наверняка – уж очень редко он это делал.
– Ну, – сказал наконец Харви, – на самом деле, это зависит от тебя. Единственное, в чем я уверен: что-то случится.
Олив посмотрела на картину, на пухлую раскрытую книгу, на ладони, лежащие на ней, будто два гигантских бледных паука. Ей хотелось его заполучить. Она за всю свою жизнь ничего – ни чтобы пошел снег, ни посмотреть на единорога, вообще ничего – не хотела так сильно. Она не сможет ни о чем думать, ничего делать, никуда отойти, пока гримуар не окажется у нее в руках. Ей казалось, она и на шаг отступить не сможет. Притяжение стало уже настолько сильным, что трудно было даже отвести глаза от гримуара.
– Давай его достанем, – прошептала она.
Харви кивнул. Странный то был кивок – покорный и немного печальный. Но Олив не обратила на это особого внимания.
– Но нам нужен план, – торопливо продолжила она. – Кажется, у меня есть идея.
Чего она коту не сказала, так это того, что идея была не совсем ее собственная. Она появилась в мыслях Олив полностью сформированная, будто подарок – так же, как образ самой книги явился, когда воспоминание выдернуло ее из полусна. Оттащив себя от картины, Олив бросилась в угол чердака к груде коробок, наваленных у стены. В этих коробках лежало кое-что, что ей надо было найти.
Осторожно поставив свечу на пол, девочка принялась раскрывать их, вытаскивая старые-престарые простыни, газеты, пустые рамки картин. Наконец в одном заплесневелом ящике она обнаружила потрепанный альбом. Страницы у него истончились и буквально рассыпались в руках, обложку скреплял истертый шнурок. В другой раз Олив с удовольствием принялась бы листать пожелтевшие газетные вырезки, старые фотографии и картинки из старинных модных журналов, но сейчас она слишком спешила, чтобы интересоваться содержимым альбома. Девочка повертела том в руках, мысленно оценивая его размер и форму, и побежала через весь чердак обратно к мольберту.