Книга жизни
Шрифт:
Друзья отпали еще в молодости, когда он верил в светлое будущее и людей. Но излишняя доверчивость приносила только новые разочарования, предательства, и в итоге привела к одиночеству, закрытому внутреннему миру ото всех и вся.
Ведь никто не рассказывал ему простейших истин, что «простота хуже воровства», что «свой в доску» парень предаст, не моргнув и глазом, что есть огромная пропасть между людьми разных социальных слоев и нельзя «в чужой монастырь ходить со своим уставом». Но он верил в утопию, что все равны, и каждый имеет право на счастье. Да, имеет, но счастье у каждого свое. Невозможно, например, привить человеку любовь к игре на фортепиано, если его страсть
Родные же Арсения жили в далеком Уссурийске, созванивались они редко, а виделись еще реже, практически можно было пересчитать по пальцам.
Так что к своим сорока годам Арсений имел ипотеку, сидя в кресле начальника, круглое брюшко, мешки под глазами и приятеля Стаса, с которым они время от времени обедали, когда тот не был в командировках, и захаживали в бар. И, в отличие от всех горожан, он чуть ли не с удовольствием стоял в вечерних пробках, задерживая тем самым, возвращение в пустую квартиру.
– Может, за приезд? – Арсений перевел взгляд со шкафа на друга,
– Если только по одной, – нехотя согласился Стас, – ты же знаешь, после каждого путешествия жена сажает меня на диету.
Но планам этим не суждено было сбыться. Внезапный звонок отвлек Арсения от важных дел.
– Да, конечно, я помню о совещании, – говорил он в трубку, – и отчет готов.
Со стоном закончив разговор, он поднял глаза на друга.
– В следующий раз, приятель. Совещание у директора через час, а у меня еще ничего не готово.
– Ну, бывай, – Стас быстро ретировался, пока Арсений вдруг не попросил помощи.
Начальник отдела информационной защиты полностью сосредоточился на отчете. Глаза все больше краснели, а пульсирующая боль в виске не собиралась покидать насиженное место.
Глава 2
Он все шел по коридору, а женский голос звал его за собой, но он никак не мог нагнать стройную фигуру. Длинные волосы развевались на ветру, впереди маячил свет, а по бокам то и дело открывались двери и чьи-то руки пытались схватить его, мешая догнать девушку. Она иногда поворачивала голову и посматривала на него из-за левого плеча, но лица никак было не разобрать. Возможно из-за волос, светлыми прядями летящими следом за ней. Насмешливый смех подгонял его, но коридор все удлинялся, хотя свет по-прежнему звал за собой. Внезапно женщина остановилась, а он протянул к ней руку, но все равно никак не мог дотянутся, она была недосягаема.
– Ты должен найти меня, – откуда-то издалека услышал он, – и спасти свою жизнь.
Двери по обеим стенам резко распахнулись и белые руки потянули его обратно, поглощая в своей темноте.
Арсений сел на кровати тяжело дыша. Фонари светили в окно, значит еще ночь. Почувствовав жажду, он тяжело опустил ноги на пол и направился в кухню. «Стало быть, новый поворот во сне», – думал он, делая большие глотки и рассматривая ночную улицу в кухонное окно. Обычно его затягивали назад, и он просыпался утром, а иногда среди ночи, но еще никто с ним не разговаривал во сне. До сих пор слова отдавались в голове.
Арсений рассматривал свое отражение в окне. «Может, мне стоит обратиться к врачу? – мелькнула тревожная мысль, – или виноват вчерашний день?»
Так и не справившись накануне с головной болью, Арсений не получил никаких «пряников» на совещании и даже «краюшки хлеба», а все наоборот. Тяжелый молот претензий бил по наковальне его воспаленного мозга, от чего легче не становилось.
– Ваш отдел стоит на месте, – вещал директор, от каждого слова которого уши Арсения все больше краснели, – вы топчетесь на одном месте и ни одной функции не модернизировали. Мало того, последнее время вы все чаще опаздываете на работу.
– Я ухожу позже, – промямлил Арсений.
– Был бы от этого толк, Арсений! – казалось, терпение директора подходило к концу, – вы вынуждаете меня лишить вас квартальной премии. Может это возымеет на вас воздействие.
И вечер, конечно же, Арсений завершил в любимом баре возле дома. Он шел по улице обозленный на весь мир. Ему снова влетело на совещании. Но разве он виноват в том, что произошло?
Какие-то молодые люди стояли около стены здания перед входом в бар. В ушах «туннели», разноцветные волосы, вещи на несколько размеров больше и огромные белые кроссовки, завершающие образ. Все они дымили айкосами, от чего казалось, будто они горят и их нужно срочно спасать.
Проходя мимо, Арсений закашлялся от удушающих клубов дыма и услышал:
– Что, дядь, легкие уже не те? – они разразились громким хохотом, чем не улучшили настроение Арсения.
Странные разговоры молодых людей он давно не понимал, что им нужно тоже оставалось для него загадкой, а услышав слово хайп попросту хотелось рассмеяться. Другое дело он сам. Вот выплатит ипотеку, поменяет машину и можно со спокойной душой на пенсию, думал Арсений. Но почему-то от мыслей этих на душе стало так тоскливо, что срочно захотелось обнять себя и пожалеть, и он скорее зашел в бар. Заказав большую кружку пива, Арсений невесело взобрался на высокий стул. «Я ведь так устал, – успокаивал он себя, – никто просто так не устает, как я, и никто не может меня понять».
Блондинка у дальнего конца стойки безуспешно ему подмигивала, но Арсений был непреклонен своим горестям и не мог отказать себе в самобичевании.
Он продолжал смотреть в окно. В большом городе машины ездили круглые сутки, вот и сейчас, в три часа ночи во дворе образовалась пробка, и никто не хотел никому уступать. Автомобильные сигналы разрывали ночную тишину, понапрасну будоража воздух.
Арсений вернулся в холодную пустую постель. Веки горели от недосыпа, и мужчина попеременно прикладывал к глазам прохладные ладони. Что же случилось с его жизнью? Он все делал правильно, не транжирил деньги, уже стал начальником, купил квартиру, пусть и в кредит, но почему же он так несчастлив? Кто же в этом виноват? Арсений часто вспоминал прошлое, ища там причины своих бед. Ну как бед, тут же поправлял себя мужчина, я же плачу за свою квартиру, а не за съемную, что уже большой рывок вперед. Но что-то беспокоило его, как будто он проживал чужую жизнь, не свою, наблюдая со стороны за сорокалетним мужчиной на обочине жизни.
И когда он был молодым? Страшно вспомнить, содрогнулся Арсений от этих мыслей. В детстве он думал, что в сорок пора «отдавать концы», а пятидесятилетних вообще считал дряхлыми старцами, неизвестно как существующими на этой земле. Прежде он и представить себе не мог, что доживет до этого возраста, а когда время пришло свое сорокалетие так и не отметил. Не из-за суеверий, а из-за отсутствия компании. Стас тогда был в очередной командировке, к родителям Арсений не мог поехать из-за работы, а им не позволяло здоровье, да и редко общались они. Так и провел именинник одинокий вечер дома, а утром пошел на работу. Коллеги так и не дождались пиццы в обеденный перерыв, и собранный поздравительный конверт разобрали обратно.