Книжная лавка близ площади Этуаль(изд.1966)
Шрифт:
— Конечно, конечно, вы должны вызубрить назубок свои новые биографии. Даже если вас разбудят ночью (а гестаповцы всегда приходят по ночам), вы должны тут же сказать, как вас зовут, откуда и когда вы приехали во Францию и вообще кто вы такие и чем занимаетесь. Если вас задержат, одними документами не отделаетесь. Нужно все это хорошенько обдумать… Вот, скажем, если бы вы были постарше, могли бы сойти за польских солдат, прибывших в тридцать девятом году сюда из Румынии, вместе с частями Андерса. Тогда вы могли бы сказать, что
— Отец, я все придумал! — воскликнул Марсель. — Ведь вполне может быть, что оба они еще мальчишками рвались воевать. Вот они и сбежали из дому, присоединились к солдатам Андерса и вместе с ними попали во Францию, а здесь встретились со своими земляками. Стали постарше, и их уже не влекла, как прежде, солдатская жизнь. Поэтому земляки легко уговорили их уйти из армии и даже сами нашли для них подходящую работу. Вы что умеете делать? — обратился он к Дане. — Ну, например, столярничать можете?
— Могу, — кивнул Даня.
— А ваш приятель?
— Он парикмахер по профессии, — объяснил Даня.
— Вот и отлично! — обрадовался Марсель. — Я подговорю своего дружка Франсуа (он по происхождению поляк), чтобы подтвердил, если понадобится, что это именно он устроил вас обоих на работу в аббатство. Вы, — Марсель дотронулся до Павла, — выбриваете священникам тонзуры, понимаете?
Даня объяснил как мог Павлу, что от него требуется.
— Ага, на это я способный, — закивал очень довольный Павел. — Всех попов могу и стричь и брить.
— Неплохо придумано, — одобрил Кламье. — Заставь-ка их, Марсель, вызубрить все это. Им пригодится, я уверен.
Однако Павел начал уверять, что он уже все понял и запомнил, ему-де не к чему "зубрить". Так что к Марселю отправился один Даня. Тогда и произошел тот знаменательный разговор.
11. ИСТОРИЯ МАРСЕЛЯ
Они поднялись по темной деревянной лестнице в комнату Марселя большую, аскетически пустую, с узкой спартанской кроватью и книжными шкафами по стенам. Даня увидел старинные кожаные переплеты, вынул одну из книг наугад — это было сочинение по истории церкви. Да и все остальные книги, как он мог заметить, — сочинения по философии, истории, теософии. Между тем Марсель беспокойно шагал по комнате, беспрестанно поправлял и без того гладкие светлые волосы, что-то трогал на столе нервной, совсем еще мальчишеской рукой. Ему было явно не по себе.
— Конечно, все это надо вызубрить, — начал он, запинаясь и очень тихо. — Но прежде… прежде, Дени, я что-то хочу спросить у вас. Послушайте, Дени, есть у вас девушка?
— Что? — переспросил Даня удивленно. — Вы сказали: девушка?
— Да. Я спрашиваю, есть у вас или у вашего приятеля девушка? Ну, девушка, с которой вы дружите, которая для вас самая дорогая, единственная на свете?
Даня
— Ну, у меня, допустим, есть… То есть была.
Марсель поник.
— Вот и у меня была… — шепнул он. — Еще на днях я говорил "есть", а сейчас "была"… Взяли ее.
— Как — взяли? Кто?!
— Боши. Эсэсовцы. Шесть дней назад. Она еврейка и, кроме того, в Сопротивлении. Еще в университете вступила в организацию студентов. И вот ее выследили, а может, кто-то предал. — Марсель заломил руки. — Я… Теперь я на все готов… Я хотел бы уйти с вами. Вместе с тобой. — Он просительно взглянул на Даню. — Я хочу мстить. За нее, за себя, за всех людей на свете!.. Ведь ты возьмешь меня? — Он весь подался к Дане, он дрожал и заикался. — Ты не сердишься, что я говорю тебе "ты"? Ведь мы ровесники.
— Что ты, что ты, конечно же будем на "ты"! — заторопился Даня. — Да расскажи, как все это случилось? Может, можно еще помочь, освободить ее?
Марсель махнул рукой.
— Безнадежно. Больше ничего нельзя сделать. Я уж все перепробовал. Даже отца уговорил пойти к коменданту, к начальнику СС, просить за Рене. Отца знаешь как в городе уважают! Он долгое время был здесь депутатом, боши перед ним заискивали, но, как только он заикнулся о Рене, его тотчас же прервали, вежливо выпроводили и намекнули, что он этими хлопотами может сильно повредить и себе. Конечно, отец отступил…
— Испугался? — иронически спросил Даня.
Марсель покачал головой.
— Видно, ты ничего еще не сообразил. Отец за себя не боится. Но он не вправе распоряжаться собой. Ему комитет не разрешит. Слишком много людей зависят от него, от его незапятнанной репутации у немцев. Его положение в городе нужно многим людям, он не смеет рисковать.
— Какой комитет? Почему от него зависят люди? — опять ничего не понял Даня.
Марсель испытующе посмотрел на него:
— Кажется, можно сказать… Я тебе доверяю. Уверен, что ты не подведешь ни меня, ни папу. Словом, отец тоже в Сопротивлении… Что, поражен? У, ты даже представить себе не можешь, сколько людей кругом влилось и вливается в подпольную борьбу. Даже наши семинаристы, даже многие священники в аббатстве! Я не уверен, что наш епископ стоит в стороне. Очень возможно, что и он помогает сопротивленцам. И я, и наша Сюзанна, и даже мама… Но, послушай, я должен тебе рассказать о Рене, ты поймешь… Она такая удивительная, такая единственная девочка! Маленькая, тоненькая, как мизинец, целая охапка кудрей. Кудри черные, как ночь, как эта занавеска. И глаза огромные, во все лицо. Она мне по плечо, не больше, мы с ней мерялись. А поет как! И при этом настоящая героиня, смельчак! Ты знаешь, как она вела себя при аресте?.. Да ты меня не слушаешь! — кинулся он вдруг к Дане. — Ты почему меня не слушаешь?! Неинтересно тебе?! Глупо, что я все это тебе выкладываю, ты так и скажи!