Князь Федор. Куликовская сеча
Шрифт:
Не сразу, но до меня доходит, что на ременной петле, переброшенной через плечо, болтается боевой рог. Ранее его «родной» вес никак не ощущался, да и хорошо подогнанное снаряжение позволяло не обращать на него внимание. Теперь же, поспешно поднеся к губам костяное острие, я дважды спешно протрубил – почуяв при этом во рту вкус крови.
Это я прикусил губы еще в момент удара по голове…
А дружинники… дружинники молодцы, услышали. Принялись спешно выходить из сечи, стараясь как можно скорее оттянуться назад – или хотя бы сместиться в сторону, чтобы не попасть под таран
В общем, ордынцы оказались в ситуации, в коей мы пребывали всего несколько минут назад… Но поганые все еще связаны боем – и потом, отступить, показав спину, едва ли не опаснее, чем встречать разогнавшихся дружинников в грудь! Так есть хотя бы мизерный шанс уцелеть, а вот обратиться спиной – уже гарантированная смерть; уставшие кони не успеют увезти…
Впрочем, ордынцы из задних рядов, еще не вступившие в сечу или уже вышедшие из нее, успели развернуть лошадей – и из последних сил погнали их к своим! Тогда как в оставшихся на полном скаку врезались клинья разогнавшихся дружинников…
Мгновенно смяв, опрокинув вставших на их пути татар!
– РУ-У-УСЬ!!!
Н-да, это я погорячился – у замерших на месте ордынцев, не успевших разогнаться для встречного удара, шансов не было никаких…
Хруст копейных древков, бешеный рев коней – да отчаянные крики гибнущих под их копытами людей, зачастую пробитых пиками насквозь! Обернувшись назад, я мало что мог разглядеть, увидев лишь результат второй сшибки, но вот от звуков ее кровь невольно застыла в жилах. Неужели я только что сам участвовал в подобном таране?!
…Опрокинув, стоптав врага, дружинники тотчас погнали уцелевших багатуров назад. Но вновь прогремел рев рога Андрея Полоцкого – и ратники нехотя остановили атаку. Ну да, Андрей Ольгердович воевода опытный, старается не позволять своим воям увлекаться преследованием – а то действительно нарвутся на фланговый удар слева, из центра ордынской рати…
И более того, вперед, на наше прежнее место двинулись ратники третьей тысячи, дав проходы в своих рядах. Выходит, все-таки рокировка, то есть по ходу боя дружинники будут меняться местами, периодически становясь или впереди, или позади, или в центре – как мы сейчас…
Не сразу, но вои моей поредевшей полусотни ельчан (я не досчитал семерых погибших и четверых раненых) построились подле меня на небольшом пригорке. Целые копья остались только у троих всадников – и вот менять их как раз нечем… Ну и пусть, нам теперь не сразу вступать в бой, ага.
У меня постепенно проходит голова, перестает кружиться – я уже могу держать ее ровно, пусть и морщась от боли… Правда, противный звон в ушах еще не до конца отступил, мешая принять участие в тихих разговорах ратников, зато взгляд вполне прояснился.
Так что моему взгляду открылась захватывающая дух, практически панорамная картина поля боя на правом фланге и в центре…
Поражающая и своим масштабом – и трагичностью разворачивающихся прямо на моих глазах событий.
…Как я и ожидал, стремительная и безусловно успешная контратака ратников сторожевого полка завязла, как только к татарам поспело подкрепление – причем не тяжелых всадников, а таких же легких степных ополченцев.
Просто их оказалось больше – раз в пять больше остервенело рубящихся с погаными порубежников…
И последние, не имея цели погибнуть в самом начале боя, стали оттягиваться на фланги, оголив «ежа» копейщиков передового полка. Да подставив под слитный залп пеших лучников едва ли не монолитную массу степняков, теснящих порубежников на фланги! По сигналу сотских голов на поганых обрушился настоящий ливень из двух тысяч стрел – обрушился единым залпом, внезапно, смертельным градом выкосив первые ряды татар! И в значительной мере замедлив их преследование… А попав под второй залп стрельцов, ордынцы спешно отхлынули назад, получили вдогонку третий, хлестнувший в спину, – после чего потянулись вперед уже в разреженном строю, издали закручивая «хороводы».
Ничего иного им не остается. Таранить четырехрядный строй плотно вставших копейщиков, первая шеренга которых воткнула рогатины в землю, а вои прочих положили свои копья на плечи товарищей, легкие всадники все одно не смогут. Так что пусть перестреливаются с нашими лучниками…
Коли смогут.
Конный лучник, скачущий в «хороводе», имеет возможность довольно точно бить по заранее выбранной им цели, выпустив за время перемещения по дуге, ближней к противнику, до пяти стрел – а то и больше, тут все зависит от протяженности этой самой дуги. Казалось бы, неплохо, но вот скоординировать огонь на обширной площади и бить залпами, по команде, у стрелков «хоровода» не получается… А учитывая, что первый ряд копейщиков худо-бедно прикрыт щитами, в то время как по русским лучникам приходится бить навесом, не целясь, у татар все идет не так радужно, как им хотелось!
Нет, московские стрельцы несут потери, у них нет ростовых павез, за которыми те могли бы укрыться, – но и сами они бьют в ответ часто, с азартом, быстро поправляя прицел по команде опытных сотских голов. Да и как еще? Многие русичи, вступившие на поле Куликово, успели мысленно себя похоронить – и естественно, это был жирный такой минус для общего боевого духа… Но за время многочасового ожидания, изводящего своей неопределенностью, настрой успел измениться – и теперь каждый ратник старается забрать с собой как можно больше ворогов!
Причем у стрельцов все получается: их частые, плотные залпы, все точнее накрывают ближнюю дугу татарского «хоровода». В то время как на падающие сверху срезни русичи словно и не обращают внимания – кто погиб, тому честная смерть, раненых в тыл… А живые, словно заведенные, натягивают тетивы, с каждой новой стрелой посылая во врага неотвратимую смерть!
…Возможно, поганые и сумели бы победить в этой стрелковой «дуэли» – сосредоточив в центре всех своих конных лучников, да платя за жизнь каждого из русичей жизнями трех своих всадников… Но нет – степняцкое ополчение медленно сместилось на фланги, где в затяжной перестрелке принялось добивать остатки воев сторожевого полка.