Князь Никита Федорович
Шрифт:
В это время в саду хрустнул песок дорожки, и Анна Иоанновна отстранилась от окна.
По саду шел, опустив голову, с маленькой книжкой в руках, Никита Федорович, и в нем герцогиня сейчас же узнала того князя, которому вчера вместе с нею кудесник предсказал странную судьбу. Он, очевидно, был так далек от всего окружающего, что, сам того не замечая, зашел в ту часть сада, где никто из живущих в замке обыкновенно не гулял.
Но Анна Иоанновна рада была видеть живого человека. Волконский еще вчера вечером, когда стоял, смущенный общим вниманием, понравился ей, и ей захотелось теперь просто поговорить с ним так,
— Читаете? — спросила она, опираясь на подоконник.
Волконский вздрогнул, огляделся кругом и, увидев в окне Анну Иоанновну, быстро закрыл книгу, а затем с глубоким поклоном ответил:
— Герцогиня!
Он весь как-то в одну минуту подтянулся и из настоящего, живого человека, каким видела его за минуту пред, тем Анна Иоанновна, сделался вдруг безжизненно деревянным, похожем на всех, кто обыкновенно разговаривал; с нею в этой ненавистной Митаве.
— Господи! Да чего тут герцогиня! — заговорила она. — Разве я не такой же человек, как и все, разве со мною уж и поговорить просто нельзя?
Волконский стоял, почтительно склонясь, и слушал.
— Ну, чего вам-то тут? — продолжала Анна Иоанновна, — вы — человек приезжий, кажется, можете и не стесняться.
– Простите, ваша светлость, я попал сюда совершенно случайно, — ответил Волконский, думая, что Анна Иоанновна намекает на его бесцеремонность, с которою он подошел под самые окна герцогини.
— Не про то я, — перебила она, — напротив, что ж, что подошли?… Утро-то какое чудесное, а? — вдруг спросила Анна Иоанновна, видимо, желая завязать разговор.
Никита Федорович постарался выразить всем лицом и новым поклоном, что вполне разделяет это мнение.
"Ну, вот и этот, как все прочие!" — мелькнуло у Анны Иоанновны, и ей снова сделалось грустно и скучно.
Она замолчала, задумавшись и смотря куда-то вдаль поверх головы Никиты Федоровича, а он воспользовался этой минутой, чтобы откланяться и уйти от их неловкого разговора, который почему-то был ему неприятен.
Анна Иоанновна поднялась от окна.
— С кем это разговаривать изволили, ваша светлость? — послышался над самым ее ухом строгий голос Бестужева, входившего обыкновенно без доклада.
Анна Иоанновна наморщила лоб, и лицо ее приняло страдальческое выражение.
— С кем говорить-то мне? — вдруг возвышая голос, воскликнула она. — Сижу здесь взаперти, и в окошко нельзя мне теперь выглянуть.
— Нет, я только думал… — начал было Бестужев, поднимаясь на цыпочки и стараясь заглянуть в окно.
— Я вот что скажу тебе, Петр Михайлович, — резко перебила его Анна Иоанновна, — я больше не могу так!.. Это с ума сойти можно. Просто возьму, да и убегу в Москву. Что же это в самом деле? День-деньской одна сидишь, делать нечего, никого не видишь, такая тоска возьмет…
— Что же делать, ваша светлость: положение герцогини заставляет иногда… — попытался возразить Бестужев.
— Эта "герцогиня"! — крикнула Анна Иоанновна, гневно сверкнув глазами. — Вот уж она мне где! — и она показала себе на горло.
Бестужев видел, что Анна Иоанновна рассержена не на шутку. В такие минуты она никогда не помнила себя и, выйдя из терпения, могла наделать каких-нибудь хлопот, вздумав, пожалуй, в самом деле уехать, не спросясь государя, в Москву. Нужно было чем-нибудь успокоить ее.
— А я шел к вам вовсе не для того, чтобы рассердить вашу Светлость, — помолчав, мягко заговорил он. — Напротив, я думал предложить вам устроить охоту, если будет угодно.
Анна Иоанновна так и расцвела вся. Охота, была любимым ее удовольствием.
— Что ж, я рада, — сказала она, уже жалея о своей вспышке, казавшейся ей теперь даже беспричинною. — Только какая же теперь может быть охота?… Охоте не время теперь, — добавила она снова изменившимся голосом,
— Охота самая необыкновенная. Видите ли, все должны быть верхами, а один из участников выбирается зверем, и должен скрыться от остальных. Его ищут, гонятся за ним, и тот, кто поймает, — получает приз, — стал рассказывать Бестужев, вспоминая тут же пришедшую ему в голову новую затею своей дочери, которую та хотела привести на днях в исполнение.
— Ловко придумано! — обрадовалась Анна Иоанновна. — Когда же это будет? Нужно поскорее, Петр Михайлович.
— Когда ваша светлость прикажет, — ответил Бестужев, — я велю приготовить лошадей.
— Нет, насчет лошадей я уж сама распоряжусь… Да, вот что: вели пригласить на эту охоту тоже Волконского, что был вчера у тебя.
Бестужев внимательно посмотрел на нее.
— Ведь чем больше народа, тем лучше, — пояснила Анна Иоанновна, кивком головы показывая гофмаршалу, что он может удалиться.
Волконский все это утро думал о вчерашнем вечере, о Бестужевой и о том, как она смотрела на него, когда кудесник делал свое предсказание. Он никак не мог ожидать, что именно к нему будет относиться самое важное предсказание и что именно его судьба станет самою интересною, и это предсказание заняло его.
От Черемзина он узнал, что кудесник остановился у пастора лютеранской церкви. Он скоро нашел маленький домик, мимо которого всегда приходилось ходить из замка в город, и который стоял недалеко от церкви, на берегу реки, почти у самого моста, одним боком выдавшись из высокой каменной стены, закрытой каким-то густым ползучим растением. К пастору можно было попасть, только войдя с другого конца улицы в церковную ограду и миновав церковный сад. Церковь была окружена темными ветвистыми старыми деревьями, среди которых шла довольно широкая аллея, и в конце ее виднелась стена пасторского сада с небольшою железною дверцей. Ветви были очень густы, и солнечные лучи лишь изредка пробивались сквозь них, прорезывая сырой полумрак тени и кладя кое-где светлые пятна на влажную, темную дорожку аллеи.
Когда Никита Федорович входил с одного конца, на другом отворилась маленькая дверца, и в ее четырехугольнике, вдруг осветившемся солнцем, заливавшим своими лучами садик пастора, как в рамке, показались две женские фигуры с кланявшимся пастором; который, прощаясь, провожал их, Волконский не столько глазами, сколько всем существом своим узнал Аграфену Петровну. Она смело шла к нему навстречу, сделав несколько шагов вперед, узнала в свою очередь князя Никиту.
Она, видимо, смутилась — и тем, что он застал ее здесь, и тем, что они встретились случайно, и тем, наконец, что он может заметить ее смущение. Как ни странно было для нее это чувство, которое она, всегда уверенная в себе, редко испытывала, но ей не было неприятно, что этот мало знакомый ей человек видит ее смущенною.