Князь Святослав
Шрифт:
– Он наложил на меня эпитимию, - сказал Цимисхий Василию слабым голосом, - точно на блудливого мирянина… Каждую ночь в течение месяца я должен отвесить перед иконой тысячу поклонов.
– Выносливость - первое условие полководца, - весело ответил паракимонен.
– Да… Ещё он заставил меня исповедаться при этом… И сознаться… во всех грехах… и в этом… О, ужас… Какие пережил я минуты унижения… Ненавижу самого себя, мой друг.
– Это они любят, когда у них каются… признают грехи… Если бы не было грехов и раскаяния, и монахи и церковь были не у дел, не нужны, - сказал паракимонен рассудительно.
–
– Богатство - пустяки. Его ценит только тот, кому оно недоступно.
– И взял слово с меня, чтобы я женился на этой старой облезлой корове…
– Эта корова стоит короны, - сострил Василий.
– О!
– застонал Цимисхий.
– Я не в силах забыть этого позора… какого мне не причинял никто… Единственно, о чём я думаю, найду ли в себе ума, чтобы изобрести этому заплесневевшему монаху самую ужасную месть…
– Владыка, - Василий склонился и поцеловал край его одежды и прошептал, - об этом есть кому позаботиться…
– Ах, паракимонен, если бы были при дворе все такие слуги, как ты! Как чудно сказал Менандр: «Выносливость осла познаётся на крутой дороге, верность друга - при невзгодах».
Василий приложился устами к колену василевса.
И вскоре Полиевкт возложил на голову Цимисхия царский венец во храме Премудрости Божией. Как было условлено, громогласно перед самым коронованием патриарх потребовал от Цимисхия удаления Феофано из столицы в монастырь и обнародования имени убийцы Никифора.
Царь публично назвал убийцей Никифора своего друга Валанта и его сообщников, которые уже казнены. Цимисхий даже не простился с Феофано, даже не захотел увидеться. И она в тот же день была отправлена в монастырь - «утешаться».
Цимисхий искоренял всякие беспорядки: воровство, разбой, грабежи, возникающие в моменты государственных перемен. Он велел всех преступников вешать по дорогам и площадям. Несколько дней их трупы качались на ветру. Он удалил с должностей и постов всех ставленников Никифора, одних заточил, других умертвил, третьих отослал в глухие провинции без права появляться в столице. Все высокие посты он отдал родственникам своим и тем, кого считал безупречно преданными друзьями. Особенно тем, кто поддержал его в дворцовом перевороте.
Как и все узурпаторы, приходящие к власти, он стал заигрывать с народом: устроил бесплатные угощения, зрелища. Появлялся на улицах, входил в нужды и заботы простых людей, защищал их от чиновников. Всё своё имущество он разделил на две части: одну велел раздать окрестным крестьянам, другую бедным и больным. К больным приходил он сам, раздавал им подарки на глазах у народа.
Он знал, что Никифора считали скупым, распространяли про его скупость острые шутки и анекдоты, поэтому всюду и везде выставлял на вид свою доброту, щедрость, сыпал деньгами и вскоре опорожнив свои личные сундуки, принялся за государственные. Расчётливый и холодный паракимонен вовремя его остановил, сказав, что всего того, что он сделал достаточно для приобретения любви в народе, а излишества в заигрывании с народом может сделать царя смешным и повредить его популярности. После сурового Никифора, приветливость, любезность, весёлость нового василевса, а особенно исключительная щедрость и доброта казались дворцу обаятельными, народу приятными, чиновникам - утешительными.
Тотчас же принялся он за упорядочение государственных дел, с пылом необыкновенным. Учитывая значение законности в глазах народа, Цимисхий огласил торжественное заявление, как это сделал в своё время и Никифор, что он лишь опекун законных, но малолетних наследников Василия и Константина, и вынужден был принять власть, исключительно из-за того, чтобы исполнить свои обязанности перед ними, сохранить престол этим законным василевсам, в мыслях даже не держит стать царём, а только «отцом цесаревичей», опекуном и другом.
В сущности он только повторил формулу обещания, которую в своё время так же торжественно и со слезой провозгласил Никифор. А во всем остальном он стал поступать вопреки всему тому, что делал его предшественник. В пользу церкви, ненавидевший Никифора, он отменил закон, требовавший обязательного утверждения царём епископов. Отменил и тот указ, который запрещал монастырям и церквам приобретать недвижимое имущество. И даже отдал все свои поместья, лично ему принадлежавшие в пользу богоугодных заведений.
С показной готовностью он давал всем то, что у него запрашивали, и выказывал везде своё благочестие, любовь к церкви и уважение к патриарху. Его мучила роль убийцы царя - своего дяди и своего любимого полководца, сподвижника по войне. Он всюду кстати и некстати подчёркивал, что до конца дней своих будет страдать, потому что не сумел, не смог предотвратить этого неслыханного преступления и хоть тем немного утешен, что убийцы им разысканы, в убийстве признались и поплатились за это жизнью.
Без всякого повода он везде безмерно восхвалял полководческие дарования Никифора, его заслуги перед государством, свою близость к нему, свои родственные связи. Но и это ему казалось мало. Чтобы и себя успокоить и оправдаться во мнении окружающих, он однажды собрал всех царедворцев и высокопоставленных лиц и дал клятву перед богом, что сам никогда не мыслил подымать руку на василевса и никогда не хотел заступать его место, но если сам народ захотел того, то надо же было согласиться нести бремя василевса. Поскольку он, в противоположность Никифору, был известен как человек сугубо мирской, любящий шутки, веселье, шумные компании умных друзей, рискованные разговоры, легкомысленных женщин, и потому совершенно равнодушно относящийся к вопросам веры, то по приходу к власти он всячески старался задобрить влиятельных иерархов церкви, внушить им свою ортодоксальность, следил за тем, чтобы там говорили о нём как о ревностном блюстителе православной веры, стал вдруг посещать храмы и, становясь на виду, усердно молиться.
Ему никак не хотелось расставаться с Феофано, он любил её страстно. Но в то же время боялся Полиевкта. Поэтому Цимисхий сослал её в монастырь. Суровый Полиевкт за это удружил: ввёл новый догмат церкви - показание на царство смывает всякие грехи, насколько бы они тяжелы ни были. Но ненасытному во власти Цимисхию и этого было мало.
Вскоре умер Полиевкт. Тайна его смерти ушла в могилу вместе с ним.
Цимисхий был очень рад этому. Он тут же сказал паракимонену Василию, к которому его ещё больше привязала отрадная кончина Полиевкта.