Княжич, князь
Шрифт:
— Жарко? Нижние удары слабоваты, княже.
— Не жарко — движения сковывает.
— В самый раз для учения. Еще! Еще! Меч-то не подворачивай — это тебе не двуручник.
— А риттеры германские в наставлениях советуют…
— Стой!
Десятник хлопнул плашмя клинком по голенищу и гаркнул:
— Юнак Ягдар! Ты поучаться хочешь или поучать? Доберемся и до риттеров германских, и до всех прочих сарацинов! В свой черед.
— Прости, мастер-наставник.
— Ну… — он кашлянул. — Ты это… К обороне переходи.
Брат
— Внимай, княже, — я теперь руку менять стану: вдруг в бою тебе шульга попадется или оберукий.
— Понял, мастер-наставник.
— И изменений оглашать не буду.
Вместе с последними словами проследовала череда быстрых переменных выпадов. Кириллу начало казаться, что в обеих руках Залаты одновременно пребывает по мечу.
— Клинком удар встречай, клинком! Лучше всего от средины до второй трети его длины. Ты же едва ли не самою кистью норовишь.
— Сподручнее так.
— Да не сподручнее, просто рука у тебя в запястье недостаточно тверда, а ты вне боя не укрепляешь ее никак. Ленишься, княже! Слыхал, что ленивых в ратном учении потом за ноги оттаскивают? Если таковые еще при теле остаются…
Лезвие с шипением скосило траву под Кириллом — он едва успел подпрыгнуть — и тут же пронеслось над макушкой.
— Эй, так нечестно! — совсем по-детски вырвалось у него.
Брат Иов громко фыркнул, покрутив головою.
— С чего бы это? — искренне удивился десятник. — А так?
Его меч скользнул, словно желая обвиться вокруг вилецкого клинка — тот вдруг вырвался из руки и отлетел в сторону. Кирилл зачем-то посмотрел на пустую ладонь, пошевелил пальцами. Сказал с завистью:
— А так — мастерски.
Выловив меч из травы, спросил:
— Научишь хитрости этой?
— Княже, дети малые норовят первым делом изюмины из кулича повыковыривать. Уразумел, к чему веду?
— Да, мастер-наставник. Прости.
— Ладно, чего уж там… И снова повторю: руку не выставляй — враз лишишься. Твоя рука — это сам клинок. К бою!
Кирилл уже успел уяснить, что единственный глаз Залаты видит ничуть не хуже двух, а быстрые выпады и удары десятника на самом деле великодушно замедлены. Однако и за такими он едва-едва поспевал.
— Движешься неверно, княже.
— Ты о чем, мастер-наставник?
— Нападаешь справа — с правой ноги ступай. Слева — с левой. И шага не подготавливай. Ай, славно! А ну еще!
— Это мы завсегда! А теперь вот так…
— Княже! — запоздало воскликнул десятник. — Ох ты…
Кирилл выронил меч и схватился за руку. В траву закапала кровь.
— Воители-Хранители…
Отбросив свой клинок, Залата метнулся к Кириллу. Инок успел опередить его. Заставил развести стиснутые окровавленные ладони, осмотрел рану:
— Слава Богу, кости целы. Всего лишь сильный ушиб и кожа на пальцах ссажена — удар скользящим был.
— Моя вина, — сказал Кирилл, морщась.
— Ты, княже, опять слишком близко руку… — завел покаянно Залата.
— Угомонись, я всё видел, — откинув полу подрясника, брат Иов быстро отвязал от пояса маленькую тыквенную фляжку, мотнул головой в сторону:
— Лучше сыщи-ка побыстрее лопух или подорожник.
Он промыл кисть от крови и несколько раз обернул ее измятыми листьями лопуха:
— Выживешь, княже. Вот здесь придерживай. А теперь поторопимся в обитель.
Глава XV
— Еще малость сальца кабаньего прирежь, — попросил Ратибор, протягивая к корзинке руку за новым хлебным ломтем. — Ага, благодарствуй, женушко… А давеча на полуденном конце Хорева Урочища какие-то подорожние люди на привал остановились, два шатра ставят. Присмотреться надобно, разобраться, так что сегодня вернусь…
Он не договорил, потому что Видана вдруг вскрикнула, затрясла ладошкой. Наполовину очищенная луковица, попрыгав по полу, закатилась ему под ноги.
— Порезалась, что ли? — с сердитым испугом спросила Звана, торопливо отставляя исходящий грибным паром большой медный горшок. — Ну-ка покажи, что там у тебя!
Наспех и как-то странно оглядев растопыренные пальцы, Видана прижала руку к груди:
— Нет, это не у меня. У Ягдара.
Ратибор наклонился, поднял луковицу. Тщательно обирая от соринок, спросил:
— То есть, князь Ягдар сейчас руку повредил?
— Да… Кажется… Плохо ему. Больно.
Звана непонимающе посмотрела на мужа. Никак не отвечая на ее взгляд, он прищурился и уточнил:
— Больно было тебе самой, но ты поняла, что это боль князя — так?
— Да… Батюшка, матушка, мне в обитель сбегать надобно. Можно ли? — поспешила поправиться Видана.
— Можно. Если надобно.
Ратибор со значением вложил луковицу в ладонь жены, которая явно намеревалась что-то сказать, но передумала.
— Отобедаем — да вместе и отправимся. Я как раз к отцу Варнаве заглянуть собирался.
Звана удивленно взмахнула руками и вновь открыла рот.
— Собирался… — повторил Ратибор чуть помедленнее и потише. У него это получилось так, будто он повысил голос.
Звана опять благоразумно решила промолчать.
Не переставая причитать о «бедной белой рученьке», брат Лука упорхнул на поиски отца Никиты. Незадолго до того успел исчезнуть брат Иов. Кирилл устроился у открытого окошка, с хмурой рассеянностью наблюдая за редкими прохожими. Раздражение и злость на себя начали постепенно остывать в знакомой прохладе больничной келии. Он перевел взгляд на полочку с книгами, вспомнил: «Рачительный Огородник. Как надлежит сушить…» и тихонько рассмеялся. Внутри разом посветлело.