Княжич Олекса. Сказ второй
Шрифт:
Княжич помолчал, обдумывая вопрос, потом ответил:
— Могу взять малую дружину и сам объехать остроги, посмотреть, правда ли они забыты и заброшены, — заявил он вдруг. — Лёд на реках встал, открылись зимние путища и можно борзо подняться по ним до Ладоги, а оттуда пойти вдоль границ вниз по течению рек и озёр, да и осмотреть остроги.
Теперь уже Мусуд встревожился, услышав такие мысли от воспитанника:
— Ты чего, Олекса! Князь велел тебе беречься опасности, а не лезть на рожон!
— Какая ж опасность, ежели ты сам сказал, что латиняне сидят тихо и носу не показывают? — с неудовольствием возразил княжич. —
— Если б только в латинянах дело было! Там, на путищах хватает опасностей! Где тамошние племена могут по дурости облаву устроить, а где и на зимовья ушкуйников можно напороться.
— Отец оставил мне дружину в распоряжение, отобрав лучших ратников, — парировал Александр рассудительно. — Уж они справятся и с лесными племенами и с ушкуйниками!
Стараясь не задеть гордость мальчика, татарин зашел с другой стороны:
— Ну а если князь Ярослав осерчает на тебя за самовольство? Если не оценит, что ты без дозволения его отправился смотреть остроги? Что тогда? Чем оправдываться перед ним будешь, а?
Доводы кормильца звучали убедительно. Вспомнились Александру и строгие отцовские слова: «Учти, Олекса, ежели еще раз нарушишь данное мне слово — взбучку всю оставшуюся жизнь помнить будешь!» И хоть не боялся он отца и, если нужно, готов был принять от него наказание за своеволие своё, но обрушивать на свою голову его гнев необдуманным поступком он всё же не желал.
С облегчением приметив, что удалось ему воззвать к благоразумию мальчика, Мусуд мягко прибавил:
— Отправь князю донесение, изложи там всё по порядку.
— Отправлял уже, — снова вздохнул тот. — Ответа только не дождался.
— Так отправь еще. А ответ рано или поздно придёт.
Княжич вздохнул третий раз, но потом все-таки кивнул согласно.
— Хорошо. Так и сделаю.
Близилось Рождество Христово, когда у врат Рюрикова Городища появился конный отряд, сопровождавший сани, запряженные тройкой крепких лошадей. В санях сидел седовласый мужчина важного вида, облаченный в теплый тулуп, накинутый поверх песцовой шубы. Переяславские дружинники, несшие стражу у ворот, не пропустили отряд за крепостные стены, перегородив путь копьями и потребовали от главы отряда ответ — кто они такие и с чем пожаловали.
— Имя мое Борислав Радомирович. Кем я буду? Купец с псковской стороны! — горделиво сообщил седовласый всадник. — Прибыл я ко двору князя Ярослава Всеволодовича с сокровенным известиями, весьма для князя полезными.
— Али ты не знаешь, что нет в Новугороде князя Ярослава? — таков ответ был стражи. — Не вернулся еще князь из похода в смоленские земли!
— То мне известно! Но дело мое не терпит промедления, — солидно проговорил приезжий. — Слышал я, что оставил он наместниками сыновей своих, княжичей Александра и Андрея, а так же тиуна над ними.
— Все верно!
— Так доложите им о моем прибытии!
В княжеские хоромы был отправлен служка с сообщением о нежданных гостях с псковской земли. Ждать ответа Бориславу Радомировичу пришлось недолго, вскорости служка вернулся и передал приказ — пропустить купца за ворота и проводить в хоромы. Войдя в гридницу, купец оказался в просторном зале, обогреваемым большой изразцовой печью. Вдоль стен тянулись дубовые скамьи, предназначенные для советников князя и его милостников — сейчас, в отсутствие князя Ярослава, они пустовали. В дальнем конце зала возвышался княжий столец, а на лавке возле него сидел мальчик лет семи-восьми, очевидно, княжич Андрей. Рядом с ним стоял почтенного возраста мужчина, на груди которого висела, тускло мерцая при свете лучин, печать князя Ярослава Всеволодовича — значит, это был тиун Яким Матвеевич.
«Но где же старший княжич?» — успел подивиться купец, как в гридницу из боковых дверей вошел Александр.
Второй сын князя Ярослава, как видно, только зашел в хоромы с улицы — щеки мальчика разрумянились от колючего мороза, а на его теплых меховых сапогах еще остался снег. Как и сказывала народная молва — княжич обладал необычайно красивым ликом и ясными серо-зелеными глазами. Следом за княжичем вошел высокий и широкоплечий татарин с хитрым и пытливым взглядом — его лицо наискось пересекал багровый рубец, задевая веко, отчего один его глаз казался чуть меньше второго. Татарин остановился за креслом Александра, замерев в собранной позе, как подобает несущему службу воину. Про него Борислав Радомирович был наслышан — в народе сказывали, что татарин этот является доверенным лицом князя Ярослава, а также кормильцем и телохранителем княжича Александра.
Купец, сняв меховую шапку, принялся земно кланяться.
— Исполать вам, пресветлые князья! Долгих лет жизни вам и вашему отцу, светлому князю Ярославу! — проговорил он и, прибавив еще несколько фраз, прославляющих род Ярослава и его славные дела, седовласый мужчина многозначительно заявил: — Просил я передать, что известия я принес тайные, сокровенные. Их не должны слышать случайные люди! Потому прошу светлых князей, — он поглядел поочередно на Александра и Андрея, — удалить из гридницы лишние уши.
Брови Александра слегка приподнялись, выдавая его удивление, однако он все же кивнул, давая сигнал четырем дружинникам, охранявшим гридницу — те вышли за дверь и прикрыли за собой створы. Но татарин не вышел вместе с ними, вместо этого он приблизился к Бориславу Радомировичу и встал недалеко от него, у стены. Купец, конечно, понял, что княжий кормилец устроился напротив него не просто так, а для того, чтобы держать его под своим надзором и не позволить сделать ни одного лишнего движения в сторону Александра и Андрея.
— Так что же ты собирался поведать нам? — заговорил княжич Александр.
— Имя моя Борислав Радомирович. Родом я из псковщины, из старого купеческого рода, что испокон веков жили на этих землях. В Великий Новугород привели меня не только лишь дела торговые, но и желание предупредить князя Ярослава о назревающей в Пскове боярской смуте. Тревожные вести я принес для вашего досточтимого князя-батюшки! — степенно заговорил гость. — Бояре, управляющие городом и имеющие большие торговые дела с латинянами, замыслили недоброе — хотят они совсем отпасть от Новугорода и призвать к себе орден меченосцев из ливонских земель. Об этом бояре тайно шепчутся у себя в хоромах, совещаются, думают, как бы им сподручнее провернуть задуманное. Узнав о возвращении князя Ярослава на княжение в Новугород, застрашились бояре, что помешает он им открыть врата Пскова перед ливонцами! Боятся они, что прознает он про их планы да накажет сурово! Но даже так они не оставляют своих дурных намерений! Но пусть то, что я сказал, худо — но это еще не вся беда, о которой мне удалось прознать…