Княжич
Шрифт:
Но стоило мне коснуться покрова, как тут же открылся он передо мной и пропустил всех, кто под мороком находился. Как позже выяснили мы, откликался он на силу мою. И без этого никто не мог попасть или выйти из города.
Оказавшись внутри почувствовал я, как признали меня все руны защитные и обереги. Сразу потянулись они ко мне, делясь силой, что были щедро напитаны. Пошла сила та, на создание и поддержание морока сильного и очень сложного. Ничего подобного в жизни ещё не делала я.
Окружил весь Китеж мороком и завязал его на
Впрочем, никто, кроме меня, не мог источника того видеть. Чувствовать волхвы его чувствовали, а вот видеть не могли. Слишком слабыми все они оказались, да и не имели возможности даже видеть частицы хаоса.
Вошли мы в Китеж и сразу же направились в дом княжеский. Мой он теперь по праву был. Мой и Алёны, как жены моей будущей. Согласие своё она всё ещё не дала, но я не сомневался, что оно будет. Смогла отойти Алёна от боя того и уже на следующий день, когда собирались мы отправляться в Китеж, подошла ко мне и сама разговор завела.
— Прости меня за вчерашнее. — тихо произнесла Алёна.
Я в этот момент отдыхал и сил набирался перед походом нашим к Китежу. Долго мне морок держать предстояло и каждая крупица силы нужна будет.
— Испугалась я сильно. Испугалась не за себя, а за весь род наш и тех, кто доверился нам. Люди Янковского — это ерунда, там сплошь наёмники одни были. Поэтому на их смерти даже никто не обратит внимание. Работа у них такая, опасная очень. А вот что ты служителей церкви убил, напугало меня безмерно.
Слишком сильна вера христианская в мире. Целые государства ей подчиняются и без разрешения Ватикана ничего не делают. Может папа Антуан войну развязать против Российской империи. В таком случае погибнет очень много людей.
Это ты вон, как легко с церковниками справился, а будь на твоём месте кто другой, уже давно предали его священному суду господнему. Суду, на котором никогда невиновных не бывает. Каждого, кому его придавали, потом сжигали на костре. Видела я несколько казней подобных и никому не пожелала бы такой участи.
— Рядом со мной ты можешь ничего не бояться. Пусть даже сам бог распятый вновь явится за жизнью моей, ничего не сможет он сделать. Как не было так и нет власти его на землях православных.
— Да не боюсь я за себя. — с досадой произнесла Алёна. — За других я боюсь. За людей виновных лишь в том, что родились и живут они в Российской империи. За тех, кто вместе со мной учился постигать тайны великие. За тех, с кем я плечом к плечу училась искусству ратному. За них, за всех боюсь я, не за себя.
Понимал я Алёну, как никто другой. Понимал,
— Но больше всего я боюсь за тебя. — продолжила говорить Алёна. Упомянув меня, глаза её заблестели и в них начали собираться слёзы, не желая падать вниз. — Я нашла тебя и не собираюсь отпускать. Если что-нибудь случится с тобой, то и мне больше незачем жить. Буду я лишь одного желать — мести. Знаю, что сделаю всё возможное, чтобы наказать обидчиков твоих. Сама сгину, но покараю их.
А вот эти слова меня уже насторожили. Не хватало ещё, чтобы Алёна пошла на столь безрассудный поступок. Во-первых, у современных церковников силёнок не хватит, чтобы мне навредить. А во-вторых я не собирался никуда уходить от Алёны, тем более в Навь. Рано мне ещё туда, в Яви дел выше крыши. Сперва с Хаосом-Утгардом разобраться нужно, а уже потом и об остальном думать.
— Слово ты мне дашь, что не станешь никаких глупостей совершать, если случиться, что со мной. Дальше продолжишь жить и радоваться. Закреплю я это слово заговором и станет оно нерушимо.
Долго со мной спорила Алёна. Отказывалась она слово давать. Удалось уговорить её только пообещав, что помогу ей, стать сильнее, в плане силы чародейской.
Были у меня на это счёт уже кое-какие мысли. Вот только проверить мои догадки будет возможным лишь в Китеже. Слишком много лишних глаз и ушей в усадьбе Велесовых. Да и за её пределами подобных людей было предостаточно.
Как только договорились мы с ней, кинулась девушка мне на шею и сразу же забыл я об отдыхе, но для подобного силы у меня всегда были.
Правда, как следует помириться нам не дал Феофан, начавший стучаться в мою комнату. Если бы посмел он вломиться, то досталось бы от меня по полной. Да и Алёна обязательно от себя бы добавила. Сообщил домовой, что все готовы и ждут только нас.
Как бы нам ни хотелось послать всех к чёрту и остаться в комнате, но нельзя было тратить время. План был рассчитан, что к городу мы подойдём в темноте. Так и гораздо меньше сил на морок тратить придётся и народа возле защитного барьера будет очень мало. Если он там вообще будет.
Как и обещал Пётр Алексеевич прислал он охрану, что взяла усадьбу в плотное кольцо, не пропуская никого внутрь. А ещё вместе с охраной прислал он парня, чтобы посмотрели мы его и если подойдёт он нам, взяли его на обучение делу ратному.
Парня того Алексеем звали и был он сиротой, что уже три года считал тайную канцелярию своим домом, а Петра Алексеевича отцом.
— Вот смотрю я на него и вижу Алёшку, сироту нашего. Такой же он был яростный и непримиримый. Также всегда до знаний о деле воинском рвался. И также легко давалось ему обучение. — посмотрев на парня и на то, что он уже умеет, сказал мне Ярополк. Тут я был с ним полностью согласен.