Княжна
Шрифт:
— Итак, торговец оружием и владелец местных борделей, — затягиваюсь сигаретой и медленно выдыхаю горький дым через ноздри, — как, мать вашу, скажите мне на милость, эти параллельные вдруг пересеклись? — сверлю взглядом Березовского, он не выдерживает напора, едва заметно опускает голову. Еще одна медленная затяжка. — Что двух уважаемых людей заставляет устраивать поножовщину, вопреки правилам? Бабки? Я так не думаю.
Окидываю взглядом толпу.
— Молчите, — хмыкаю и выкидываю фильтр от сигареты в грязь, притаптываю ногой, — что ж ты Паша, глаза прячешь? Или ты думал, я не узнаю, что твои бабочки
Березовский плотнее сжал губы и посерел, подтверждая мои догадки.
— Дьявол, как же я не люблю все, что связано с наркотиками, — бормочу под нос, потираю шею свободной от калаша рукой. Вздыхаю, сдержать бы души опасные порывы.
— Сами расскажете или мне продолжить играть в Шерлока Холмса? Моя дедукция может завести слишком далеко, и вам придётся за все ответить, не советую.
Первым отмер Тагир:
— Мой младший брат попал в больницу из-за одной из шлюх этого…, - осекается, стреляет в меня беспокойным взглядом, — Березовского. Оказалась клофелинщицей, подсыпала какую-то синтетическую херню. Малой едва не сдох, в реанимации три дня провалялся. Полностью потерял зрение, — с силой сжимает кулаки.
— Вот как, — перевожу свинцовый взгляд на Березовского, он уменьшился в размерах.
— Я не в ответе за эту шлюху! Хочешь наказать — накажи. Но дочь мне верни, — голос умоляюще дрогнул.
Ммм? Ошарашено таращусь на Тагира. В отместку дочь выкрал?
— Что значит не в ответе? Не можешь своих баб приструнить? — справедливо рычит Тагир.
Березовский багровеет и легонько кивает своему помощнику. Тот из машины за волосы волочит женщину она извивается и кряхтит от боли. Выглядит чертовски потасканной, как старая, заезженная плёнка, и таких мужики согласны трахать? Это же как с кем-то одной зубной щеткой пользоваться. Брезгливо морщусь не в силах сдержать отвращение.
— Вот клофелинщица. Можешь ей вынести мозги прям здесь и сейчас. Только дочь верни, — проститутка, стоя на коленях в грязи, заливается слезами, умоляя ее отпустить. Весьма удручающая картина.
— Зачем мне проститутка, если есть молоденькая кобылка, которую я буду седлать каждую ночь? Наиграюсь и верну — с вызовом выплевывает Тагир, — равноценная плата за здоровье брата.
— Ты не посмеешь, — шипит Березовский, — я уничтожу тебя.
Напряжение осязаемо возрастает.
— Остыньте, ребята. Ещё пару вопросов, прежде чем что-то решать. Поднимите ее, — небрежно киваю в сторону рыдающей проститутки.
— Честно ответишь на вопросы и уйдёшь отсюда живой. Все поняла? — она кивает, шмыгает носом, едва сдерживая душераздирающие всхлипы.
— Твой босс знал о наркотиках?
Она медленно переводит глаза на Березовского в поисках подсказки.
— На меня смотри. Обманешь и я лично тебя пристрелю, — выпускаю автоматную очередь в небо, она содрогается от резкого звука и сжимается в комочек. Вдалеке начинают интенсивней лаять собаки.
— Знал. Он нам их и давал. Это новое веще…, - пуля, прошедшая между бровей, обрывает ее на полуслове и девушка падает навзничь. Следующий хлопок и второй снаряд достаётся голове Березовского, забрызгивая кровью лица братков, окаменевших за его спиной. Из машины Тагира выскакивает белокурая девушка, отбиваясь от цепких рук охранников и устремляется к мёртвому телу Березовского. Падает на колени, задыхаясь рыданиями. Все происходит за долю секунды, никто не успевает среагировать.
Перевожу взгляд на крыши контейнеров, замечая двух снайперов. Один уже собрал винтовку, второй на мушке держит дочь Паши-сутенера. Но их видят не все.
Хлопок выстрела и труп вожака снимает с предохранителей его свиту. Тупое, неуправляемое стадо с явным удовольствием принимается меряться силами: кто в рукопашную, кто с ножами, кто открыто фарширует противника свинцом. Обе стороны смешались в одно расплывчатое пятно. Из такого замеса уйти живым — божий промысел.
— Девчонка! — кричу Давиду, снимая одного из снайперов с крыши, второй успел уйти. Брат бросается к девушке, вытаскивая из эпицентра мясорубки.
— Ранена, — рапортует Дато и несёт девчонку к машине. Мои люди смирно стоят, приказа «в бой» не было. Осматриваю эту кучу идиотов, и понимаю, что битва развязалась не за жизнь Березовского, а за бесхозяйные притоны.
Ещё одна автоматная очередь в небо приводит беснующихся в чувства. Мои люди с калашами наперевес берут в плотное кольцо уцелевших.
— Вы че, паскуды, устроили?! — меня колотит от злости, руки чешутся отдать приказ положить всех.
— Мы защищаемся, — сверкает глазами Тагир и вытирает кровь с губы тыльной стороной ладони.
— Даю минуту, чтобы вы забрали погибших людей и унесли отсюда свои задницы. Иначе, — обвожу уцелевших гневным взглядом, — никто не покинет порт живым. Слово даю.
То ли я великий оратор и мастер убеждения, то ли подействовали двадцать заряженных калашей, но через установленное время, о бойне напоминали лишь лужи крови.
В машине Дато усердно бинтовал рану девчонке, останавливая кровь. Пуля угодила в плечо, но прошла навылет.
— Жить будешь, — смотрю на взъерошенного Дато, — в больницу?
— Ко мне, я вызову Артура, — замечает мой вопросительный взгляд, — ее хотели убить, в больнице небезопасно, — как можно безразличнее отвечает, но я подмечаю его интерес к этой девушке.
— Похоже, что это дело рук нашего наркобарона, — тихо бурчу и ловлю взгляд Дато через зеркало заднего вида. Он бережно прижимает к себе девчонку, она — то ли спит, то ли потеряла сознание.
— Кишки выпущу, — твердо заявляет сквозь зубы и я еле сдерживаю улыбку.
Когда первые лучи позолотили горизонт, я вошёл в дом. Голова гудела диким ульем, тело ломило усталостью. Хотелось нырнуть в постель к Адель, но для начала душ. Тёплые капли снимали напряжение, но не избавляли от мельтешащих мыслей. Предчувствие такое, что на моем пути встретился серьёзный враг.
В комнате мирно спала Адель. Смотрел на неё и удивлялся такому контрасту событий в моей жизни. После бури я вернулся в уютную гавань, которую не хочется покидать. Скользнул к ней под простынь и крепко прижал к себе.
— Холодный, — недовольно ворчит сквозь сон, но улыбается.
Понимаю, что мои джентльменские порывы о том, чтобы дать ей время отдохнуть иссякли. Накрываю ее губы поцелуем, подминая обнаженное тело под себя. Целую шею, хрупкие плечи, спускаюсь к напряжённой груди. Она тихонько постанывает и льнет ко мне всем телом, не открывая глаз. Пусть я буду ее мучительным сном. Таким же, каким она была для меня долгие пять лет…