Князья Преисподней
Шрифт:
На третий день Эшер поинтересовался, где в Пекине белый джентльмен со скромным состоянием и своеобразными наклонностями может найти себе развлечение по вкусу.
— Один мой приятель попросил узнать, — объяснил он.
— Вы имеете в виду мальчиков? — Пэй и глазом не моргнул. — Или детей?
Точно таким же тоном подавальщики в пекинских харчевнях спрашивали: «Господин хотеть вареный рис, жареный рис?»
— Девушек, — ответил Эшер. — Молоденьких девушек. К кому можно обратиться?
Клерк некоторое время молча смотрел на него, хотя сам Эшер уже много лет знал, что по лицу человека далеко не всегда можно определить его постельные пристрастия.
— Я бы пошел к Толстяку Ю или Ань Лутану. Ю, если ваш друг предпочитает совсем юных девушек. Аню, если ему не хочется неприятностей с законом в том случае, если девушка… пострадает.
— Я поговорю с ним, — во взгляде молодого чиновника Эшер различил настороженное отвращение, словно тот сомневался в существовании «друга». — Спрошу, что ему больше нравится. Спасибо.
Пэй вернулся к документам и развернул еще один лист, пододвинув его в отбрасываемый лампой круг света.
— Поосторожней с Анем, — предупредил он. — Он работает на семью Цзо, одну из самых влиятельных в городе. Ань и сами Цзо обо всем сообщают главе дома. Ваш друг может стать жертвой шантажа.
— Я скажу ему. Спасибо.
Было почти восемь, когда он запер карты в шкафу, на который ему указал сэр Джон, отдал Пэю десять шиллингов (тот молча покачал головой, отказавшись брать предложенную сверх того крону) и вышел на улицу Мэйдзи, собираясь нанять рикшу. Он условился встретиться с Лидией, Карлебахом, русским атташе бароном Дроздовым, его женой и бельгийским профессором китайской литературы за обедом в Пекинском клубе, и теперь ему едва хватало времени, чтобы заехать в гостиницу и переодеться. Лидия и Карлебах уже отбыли. «Профессор ушел еще в пять вечера, сэр, — доложила ему Элен с ноткой неодобрения в голосе. — Сказал, что хочет прикупить галстуков, но куда ж это годится — оставить бедную миссис Эшер, которой пришлось самой добираться до клуба?»
От входных дверей гостиницы до Пекинского клуба надо было пройти пятьсот ярдов по двум самым охраняемым улицам во всем Китае, но, как подозревал Эшер, Элен начиталась романов о «желтой угрозе» и сомневалась, что на этом пути ее хозяйку не подстерегают никакие опасности.
— Без галстуков джентльмену в чужой стране не выжить, Элен, — серьезно ответил он. — Надеюсь, ребе Карлебах отправился за покупками в вечернем костюме, потому что в противном случае распорядитель вряд ли впустит его, сколько бы галстуков он ни приобрел.
Вскоре он получил возможность оценить наряд Карлебаха. Трясясь в возке рикши вдоль Посольской улицы и рю Марко Поло, Эшер привычно (прежние навыки полевого агента так просто не отмирают, и дело здесь даже не в вампирах) отмечал мелькавшие по сторонам дверные проемы, экипажи и прохожих. Точно так же он последние три дня знакомился сам и знакомил Лидию с расположением комнат и коридоров в гостинице, пока наконец не запомнил все лестничные проходы, мансарды и кладовки, не обнаружил шесть разных способов забрать деньги, спрятанные в генераторной, и, что самое важное, не выучил все имеющиеся выходы… на всякий случай.
В департаменте говорили, что время, потраченное на подготовку, потрачено не впустую.
Вечер выдался холодным, поэтому Эшер поднял воротник пальто и опустил поля цилиндра. Краем глаза он отмечал встреченных знакомых: вот полковник фон Мерен в компании седого хитреца Айхорна вышел из ворот немецкого посольства; вот японский торговый представитель Ода-сан, одетый в элегантный европейский костюм, пересек улицу и зашел в здание банка Гонконга и Шанхая. Навстречу попался старый китаец Мянь, который торговал в квартале газетами и бамбуковыми корзинами и был, как подозревал Эшер, связным шпионской сети, а может быть, и не одной. Когда он наконец оказался перед освещенными бронзовыми дверьми Пекинского клуба и расплатился с возчиком («Двасать пять сент любое место, быстро-быстро»), то в нескольких сотнях футов оттуда, на рю Арт, заметил ребе Карлебаха, покидающего австрийское посольство.
Даже с такого расстояния он безошибочно узнал старого ученого по старомодному пальто, белой бороде и круглой шляпе. Эшер прошелся по улице, наблюдая за высокой сутулой фигурой у входа в посольство. Прежде чем направиться к клубу, Карлебах обернулся к кому-то, кого Эшер не видел, затем поклонился и притронулся к краю шляпы. В руках у него ничего не было.
Выждав еще несколько мгновений, Эшер поднялся по ступеням и вошел в клуб, в вестибюле которого его ждала Лидия (чью красоту подчеркивало платье из зеленого и янтарного шелка) в компании барона Дроздова, его громкоголосой супруги и сухонького профессора Федро. Когда появился Карлебах, Эшер ни словом не обмолвился об австрийском посольстве; его учитель также не касался этой темы, как, впрочем, не говорил он и о покупке галстуков. За ужином из превосходной йоркской ветчины и зеленого горошка Лидия спросила, понравился ли Карлебаху Шелковый переулок и удалось ли ему найти кого-нибудь, кто показал бы ему храм Вечной гармонии (тот ответил, что не удалось), а также посетовала, что он так неожиданно покинул гостиницу.
Врать Карлебах не умел. Если немецкая разведка искала новых агентов, старый профессор был не лучшим выбором.
В любом случае, Эшер даже вообразить не мог, что его друг расскажет об Иных правительственным чиновникам, в особенности же своим соотечественникам, которые тесно сотрудничали с Германией.
И все же стоило помнить об увиденном этим вечером.
В гостинице его ждал Исидро.
Из клуба они вернулись на двух рикшах. В дверях гостиницы слуга-китаец вручил ему записку. Узнав старинную манеру письма, Эшер притворно нахмурился, чтобы не беспокоить Карлебаха, пробормотал: «Очередные сплетни о молодом Хобарте» и вслед за слугой прошел в кабинет с синими занавесями, где четыре дня назад встречался с графом Мицуками. Исидро сидел у камина, изучая популярный путеводитель по Пекину.
— Я поговорил с местным вампиром, — сказал он, едва Эшер закрыл дверь.
— Значит, они говорят по-английски? Или хотя бы один из них? — Эшер снял перчатки и протянул руки к огню. — Или по-испански? Иезуиты на протяжении трех веков присылали сюда миссионеров…
— Отец Орсино Эспириту был одним из них, — Исидро выглядел менее изможденным, чем при их последней встрече в ночь пыльной бури (Эшер предположил, что вампир нашел себе жертву, скорее всего, далеко за городом), но в его глазах сохранялось выражение настороженности. — Он спит в крипте заброшенной часовни недалеко от старого французского кладбища.
Сегодня на нем был темно-серый костюм поверх безупречно чистой рубашки. Эшер снова подумал, где проводит дни сам испанец.
— Часовню сожгли во время восстания, — продолжил Исидро. — Сейчас от нее осталась разве что куча мусора. Отец Орсино смертельно испугался, когда понял, что его обнаружили, так что мне пришлось гнаться за ним по старым императорским садам, а когда я все же настиг его, выяснилось, что он совершенно безумен.
— Звучит не слишком обнадеживающе. Он рассказал вам о других пекинских вампирах?