Князья Преисподней
Шрифт:
— Ха! Так я и знал! — Хобарт снова обнажил в усмешке желтые зубы, вторя блеску светло-голубых глаз. — Все эти вылазки в Шаньдун в девяносто восьмом, немецкий акцент, побитая молью борода…
— Я не шучу, Хобарт, — спокойно ответил Эшер. — Если ты смог меня тогда узнать, вполне возможно, что кто-нибудь узнает меня и на этот раз. Поэтому для меня жизненно важно, чтобы у любопытствующих пропало желание расспрашивать, или же чтобы они как можно быстрее сбились с правильного пути.
— Можешь положиться на меня, старик.
Здоровяк отсалютовал ему, затем посерьезнел и бросил косой взгляд на немецких военных, собравшихся у противоположной
— Гансы сейчас с Юанем — друзья не разлей вода. Готов поклясться, это они стоят за всеми теми займами, что он получил в европейских банках. Этот тип — Хуан Дафэн, у Юаня он ведет дела с городскими криминальными «шишками». А женщина — ни за что не догадаешься — управляет половиной пекинских борделей… Бьюсь об заклад, сэру Эллину это и в голову не приходит, — Хобарт кивнул в сторону гостиной, где их хозяин и его остролицая жена о чем-то говорили с одетым в белый фрак дворецким-китайцем, и скорчил гримасу. — С такой-то женой, которая вечно сует нос куда не просят, сэр Эллин вряд ли знает, что такое певичка.
Он был одним из самых старых служащих в Китае и прожил в Пекине двадцать лет, за которые успело смениться несколько министров, атташе и дипломатов.
— Если понадобится помощь, я или Ричард… ты знаешь, что мой сын тоже здесь? Служит секретарем — мне нужен был человек, на которого я мог бы положиться… к тому же мальчика надо было увезти подальше от его лондонских знакомых, если быть совсем честным. Так вот, если тебе понадобится помощь…
Эшер вскинул руки:
— Мое дело маленькое. На этот раз я и в самом деле приехал сюда только за глагольными формами и легендами, в особенности за легендами о крысолюдах — шу-жэнь, или шу-гуай. А также чтобы встретиться с доктором Кристиной Бауэр.
— О, господи, с ней! — Хобарт снова скривился. — Эта твоя миссионерка работает на кайзера, если тебя интересует мое мнение. За последний год полковник фон Мерен ездил к ней в Минлян раз десять, не меньше, и даже не пытайся меня убедить, что причиной тому были ополченцы, которых там как блох на собаке. Минлян — это та деревушка, где у твоей Бауэр церковь и так называемая больница. В окрестных горах и пещерах можно нанять целый взвод, и никто в Пекине не будет об этом знать. Я отправлю с тобой Ричарда…
Поверх гула толпы до них донесся пронзительный голос леди Эддингтон:
— Он знал, что сегодня будет объявлена помолвка! Это оскорбление!
Красноватое морщинистое лицо Хобарта потемнело, брови сошлись над переносицей. Он проворчал:
— Я сказал мальчику, что лучше бы ему здесь появиться. Не знаю, чего еще она от меня хочет. Чтобы я отправился за ним в китайские кварталы? Не удивлюсь, если девица — или ее мамаша — все сочинили, — он грубо хохотнул. — Но до чего же неловкая ситуация. Насколько я знаю, Рикки и в самом деле сделал Холли Эддингтон предложение — мальчик слишком много пьет. В Кембридже мне едва удалось вытащить его из неприятностей, когда одна домовладелица — настоящая гарпия — попыталась его закогтить для своей вроде как дочки…
Он поджал губы, встопорщив побитые сединой усы.
— У тебя ведь нет сына, Эшер? Я слышал, тебе в конце концов удалось заполучить наследницу старого Уиллоби. Вот уж не думал, что у тебя получится.
— Мисс Уиллоби в самом деле оказала мне честь, приняв мое предложение, — Эшеру удалось сохранить спокойствие, но в памяти тут же всплыло несколько причин, по которым в Оксфорде он недолюбливал Гранта Хобарта.
— Ты привез ее сюда? После старика Уиллоби должно было остаться что-то около двух миллионов.
— Да, миссис Эшер сопровождает меня в поездке, — если сломать этому ослу нос, полковник фон Мерен наверняка обратит внимание на участников потасовки. — Мы прибыли сегодня днем и остановились в «Гранд-Отеле». У нас есть дочь, Миранда. Она родилась в начале этого года.
Одного ее имени хватило, чтобы улучшить ему настроение.
Хобарт ткнул локтем ему в ребра:
— Ах ты старый пес… Подожди, пока девочка вырастет. Если шекели Уиллоби записаны на нее, от охотников за приданым отбоя не будет, обложат ее по всем правилам, что те готтентоты. Оксфордские девицы гонялись за Рикки, как стая адских гончих, и все из-за состояния его матери. А здешние мужчины в десять раз хуже, стоит им только узнать о богатой наследнице. Да ты знаешь, как оно бывает: если мужчина пошел по дипломатической части, ему надо жениться на деньгах, хоть на паре сотен…
Его прервал женский крик. «В саду», — подумал Эшер, распахивая ближайшее окно. Исидро исчез, и он даже не знал, когда именно. Ночной ветер хлестнул по лицу; в глубине темного сада промелькнуло белое размытое пятно.
Еще один вопль, полный ужаса.
Эшер в два прыжка выскочил из окна и пересек кирпичную террасу. За его спиной светились окна гостиной, чуть дальше виднелась распахнутая дверь, и этого освещения хватало, чтобы рассмотреть голые деревья и замерзшую поилку для птиц, а за ними — ворота в дальнем конце садовой стены. Мимо пробежали двое одетых в белое слуг-китайцев с фонарями в руках, за ними устремился кое-кто из гостей. Впереди, на посыпанной гравием дорожке, Эшер увидел молодую темноволосую женщину — он уже встречал ее в гостиной и запомнил плотно облегающее фигуру светлое платье. В нескольких футах от нее лежала вторая женщина в белом.
Исидро…
Потрясение, гнев и ужас сжимали горло, не давая вздохнуть.
Он бы никогда…
Эшер опустился на колени. Тел было два.
Женщина — это ее крики они слышали — всхлипнула:
— Холли! Dio mio, Холли!
На дорожке и в самом деле лежала Холли Эддингтон. Эшер узнал платье — белый тюль, вырез украшен розовыми бутонами, приличествует девушке лет семнадцати, но никак не женщине, чей возраст (насколько он смог рассмотреть ее во время разговора с матерью) приближался к двадцати пяти. Лицо, перекошенное от удушья и застрявших в груди криков, узнать было почти невозможно. Шею мисс Эддингтон обвивал мужской галстук в красно-синюю полоску, которым ее и задушили.
Мужчина, распростершийся лицом вниз в нескольких шагах от тела, пьяно всхрапнул. Холод и ветер не могли перебить исходившего от него запаха алкоголя. Одет он был в хорошо скроенный твидовый пиджак и такие же брюки: где бы он ни пропадал, отправился он в то место уже после полудня. В свете фонаря его растрепанные волосы отливали темной бронзой. Мужчина зашевелился, пытаясь приподняться на руках, и Эшер увидел, что он молод — едва ли старше двадцати. В распахнутом вороте рубахи белела голая шея.