Кочующий Мрак
Шрифт:
Быстро прохожу в ванную комнату, прикрываю за собой дверь и опираюсь на неё спиной.
Почему я нервничаю?
Это же просто Амрис.
За дверью шуршание и шаги.
Окей, это не просто Амрис – это первый раз за очень долгое время, когда мы в разнополых телах одного биологического вида.
Когда мы оба – мужчины, всё очень просто. Когда я – женщина, это совсем другая и очень непростая химия.
Я нормально выгляжу?
То есть, если быть честной с собой, – вдруг я ему не понравлюсь?
Над этим потом можно будет
Вода. Я сказала, что я пошла проверить воду.
Вода нагрелась. Как раз, чтобы он мог помыться. Если он там не заснул стоя.
Нет, стоя он не заснул. Пока меня не было, он стянул и бросил на пол куртку, сел на стул и стянул свои грязные сапоги. Под ними оказались не менее грязные носки. Теперь сидит, тяжело опираясь локтями на колени и покачиваясь, как будто тяжело пьяный человек, забывший, что он делал и что делать дальше.
– Амрис.
Он поднимает мутный взгляд на меня.
– А, да. Мыться, иначе я буду спать на полу, – произносит он, вспомнив. И вздыхает, собираясь с силами, чтобы раздеться. Усмехается. – Я уже склоняюсь к тому, что пол меня устроит.
– Не говори глупостей.
Подхожу к нему и начинаю расстёгивать его рубашку. Амрис не помогает мне. Я не знаю, как он дошёл, но сейчас, когда он, видимо, добрался до своей цели, остатки сил стремительно покидают его.
Когда я добираюсь до нижней пуговицы его рубашки, наши лица – близко-близко. Касаюсь своей щекой – его щеки, холодной, грязной и колючей от щетины. Амрис тяжело подаётся навстречу.
Тихонько касаюсь губами уголка его губ. Когда я не шуршу тканью его рубашки, в этом доме не слышно других звуков. Только дыхание - и жар на кончиках моих пальцев.
– От меня же воняет, – полувопросительно говорит он и искоса смотрит на меня.
– Да, – подтверждаю я.
– Вот и понимай этих женщин… – усмехается он.
– Держись за меня и вставай. Нет, подожди.
Отодвигаю его сапоги, чтобы он не споткнулся, стягиваю носки. А, ещё нужно полотенце подготовить. Быстро дохожу до спальни, достаю из бельевого шкафа полотенце и вешаю себе на плечо. И грелка. Я хотела грелку в постель. Где она? Амрис, правда, пришёл, но я всё равно хочу грелку. А, вот. Захватываю грелку и возвращаюсь к нему.
– Вот теперь пойдём. Держись за меня.
– Я так и не понял, почему ты так хочешь, чтобы я помылся, – с трудом говорит он.
Я не отвечаю. Поддерживая за плечи, веду в ванную.
В глубине комнаты - душевая зона, и Амрис опирается на дальнюю стену, пока я помогаю ему избавиться от остатков одежды. Его начинает бить дрожь.
Открываю воду. Слишком горячая. Для грелки, кстати, сойдёт. Наполняю грелку и выбегаю из ванной, чтобы закинуть её в кровать. Когда возвращаюсь, Амрис крутит ручки, настраивая температуру воды.
– Дай я.
Он уступает мне место и присаживается на край ванны, ёжась. Вот, вот такая вода пойдёт.
– Опирайся руками на угол.
Амрис встаёт, как я ему говорю, и я снимаю головку душа с держателя и направляю широкую струю горячей воды на него.
Он расслабляется на глазах. Тело, в котором он присутствует, имеет свой привычный рисунок напряжений - в спине, в плечах и руках, в ногах и в лице, - но сейчас, когда в теле не его привычный обитатель, отражением душевных напряжений которого являются его телесные напряжения, а Амрис, Амрис приглашает тело расправиться, и оно с удовольствием отзывается на приглашение. Мне всё больше нравится то, что получается у них вместе.
Возможно, в Альдагоре он, что называется, держал лицо - привычный рисунок напряжений, чтобы его узнавали, - но здесь он может наконец расслабиться. Четыре дня без сна…
Оборачивается вдруг.
– Ты же себе эту воду делала…
Я поджимаю губы и разворачиваю его обратно.
И так уже вся мокрая.
Вешаю шланг обратно на держатель и тянусь за мылом и мочалкой.
Я подумаю обо всём после. Сейчас мне лучше сосредоточиться на простых задачах и простых действиях: намылить, растереть, смыть. Не думать о мыльной пене на моих руках и его горячем обнажённом, всё более желанном теле и том, что первый раз за долгое время…
Не думать.
– У тебя есть, может, зубной порошок какой?
– спрашивает он.
– Держи, - зачерпываю своей щёткой немного зубного порошка из коробки и даю ему. Он медленно чистит зубы, опираясь одной рукой на стену.
Присаживаюсь на край ванной. Вода уже, наверное, скоро закончится. Амрис кладёт щётку на крышку ванной, намыливает руки и промывает свои короткие волосы. Беру в руки полотенце и жду.
Шум воды обрывается через несколько секунд после того, как Амрис смыл мыло с волос. Остаются падающие капли, мерцающий в свете лампы пар и густые тени в углах комнаты.
Амрис вновь тяжело опирается на стену. Может, и не надо было заставлять его мыться? Ладно, уже проехали.
Встаю и подхожу к нему с полотенцем.
Сильное и тяжёлое движение Амриса - и я оказываюсь спиной к самому углу ванной, лицом к нему. Руки его тела, привыкшие получать то, что ему приглянулось, и не привыкшие отдавать то, с чего он не хочет расставаться, - как будто прутья клетки, врастающие в стену около моих плеч.
– Теперь я достаточно чист, чтобы тебя поцеловать?
– спрашивает он, глядя мне в глаза. У него очень светлые серые глаза, почти прозрачные.
Шумно втягиваю воздух и замираю, вжавшись, как могу, в угол. Руки с полотенцем подтягиваю к груди в непроизвольной и, наверное, несколько наивной попытке защититься. Платье тут же намокает.
Амрис хмурится и склоняет голову набок. Убирает руки и отступает на полшага. Я опускаю руки и снова могу дышать.
Амрис берёт полотенце у меня из рук и медленно вытирается.
– Извини… Я чего-то не понимаю, но сейчас я всё равно слишком плохо соображаю. Объясни мне потом…
Механически киваю.