Код одиночества
Шрифт:
Афанасий Игнатьевич в порыве радости даже расцеловал профессора и тотчас потребовал продолжить работу над взрывчаткой.
– Но, мой друг, эти милитаристские штучки меня совершенно не занимают, – заявил ученый. – Краситель намного важнее и...
– В сторону краситель, профессор! – отрезал Беспалов. – Не забывайте, что вы работаете на меня и ваши эксперименты оплачиваются из моего кармана!
Беспалов тотчас почуял возможность неслыханно обогатиться – шведский коммерсант-изобретатель Нобель, много лет проведший в России, был для него путеводной звездой. Взрывчатка, причем новая, чрезвычайно мощная, поможет заработать миллионы!
Еще через три года (взрывчатка к тому времени уже весьма успешно продавалась по всему миру) профессор наконец презентовал Беспалову долгожданный краситель, а помимо того, еще несколько чрезвычайно интересных проектов. К тому времени Беспалов обзавелся собственным особняком в Первопрестольной, по размерам лишь немногим уступавшим Кремлю. А профессор Спасович продолжал жить все в том же доме, что и во время первой встречи с Беспаловым.
Павел Алексеевич всегда чурался разговоров о деньгах, считая это проявлением дурного воспитания. Но двое его младших детей, Гаврюша и Олечка, были болящими, им требовалось пребывание на курортах Франции и Италии, а также в высокогорных клиниках Давоса. На лечение требовались большие деньги, вот почему профессор и завел в конце концов с Беспаловым разговор о своей части гонорара с прибылей, получаемых за продажу взрывчатки.
Беспалов выслушал профессора, не перебивая, и сказал:
– Я обеспечу вашим детям лечение за границей, профессор, можете не сомневаться.
Конфузясь, Спасович тем не менее продолжил:
– Милый друг Афанасий Игнатьевич, если я правильно понимаю, со взрывчатки, разработанной мной, вы имеете большую прибыль. Даже очень большую. О вас говорят, что вы – миллионер... И мне хотелось бы знать, имею ли я право на какую-либо часть доходов от ее продажи. Нет, вы не подумайте, я не о себе пекусь, не о своем комфорте, а о детях!
Беспалов выложил перед профессором бумаги и, ткнув в них, заявил:
– Профессор, вот тут ведь ваша подпись?
– Да, да, припоминаю, я что-то подписывал, – кивнул Спасович, пытаясь вникнуть в казуистические формулировки.
– Согласно оному договору было образовано акционерное общество, в котором держателем ста процентов акций являюсь я, – сказал Беспалов. – И вы дали на это согласие. Разве забыли? Если даже и запамятовали, то у меня имеется еще один документ. Вот он!
Павел Алексеевич, чувствуя себя крайне неловко, прямо-таки разбойником с большой дороги, все же заметил:
– Но, милый друг, вы ведь сами предложили мне передать вам все права, потому как не желали отягощать меня ведением бухгалтерии...
– Решение приняли вы самостоятельно, профессор, – парировал Беспалов. – И вот еще один контракт. В соответствии с ним все изобретения, совершаемые вами, являются собственностью упомянутого акционерного общества...
– Владельцем которого являетесь снова вы, милый друг! – удрученно произнес профессор. – Но как же так получается: я, изобретатель, остаюсь с носом, а вся прибыль идет вам? О, не подумайте, что я алчен, однако меня, надо признаться, фраппировала подобная ваша... – Спасович запнулся, подыскивая эвфемизм к слову «беззастенчивость».
– Профессор, давайте закончим бессмысленный разговор, – хлопнул рукой по столу, по стопке некогда подписанных ученым бумаг Беспалов. – Итак, по договору вы работаете на меня, и все изобретения, совершаемые вами вплоть до вашей смерти, принадлежат мне. Я обеспечиваю вас финансово, как указано в договоре, «надлежащим образом», вы поставляете мне идеи. Прибыль за сбыт идей на рынке идет мне. Желаю всего наилучшего!
Беспалов откланялся, и профессор Спасович понял, что попался в ловушку: «милый друг» и «русский меценат» оказался подлым стяжателем, заботящимся исключительно об одном – о своих собственных барышах. Однако «глава акционерного общества» отправил-таки Лидию Гавриловну и двух младшеньких детишек ученого за границу на лечение, а взамен потребовал от профессора в течение двух месяцев завершить разработку нового способа легирования стали.
Из Швейцарии Лидия Гавриловна вернулась окрыленная: на курорте она познакомилась с родной сестрой французского банкира, которая свела госпожу Спасович со своим братом, сразу же выразившим желание взять под опеку профессора.
– Подумать только, он предлагает нам переехать в Париж! – заявила Лидия Гавриловна. – У тебя будет своя лаборатория, обставленная по последнему слову техники, а не этот курятник, который оплатил Беспалов. Патенты будут идти на твое имя, и ты будешь получать твердый процент за сбыт своих изобретений по всему миру строго в соответствии с количеством проданных образцов! А значит, Паша, ты наконец получишь то, что тебе и так причитается! Нужно только одно – уйти от Беспалова!
О том, что он не намерен более работать на «милого мецената», профессор сообщил Афанасию Игнатьевичу спустя три недели. Реакция Беспалова была более чем странная:
– Профессор, вы никуда не можете уйти, потому что согласно договору я-то могу вас уволить, а вы покинуть меня – нет.
– Но это же рабство какое-то, как в Древнем Египте! – возмутился Спасович. – А ведь мы живем в конце девятнадцатого века.
– Можете подать на меня в суд, – оскалил желтоватые крепкие зубы Беспалов, – но, во-первых, процесс будет длиться много лет, а во-вторых, даю вам гарантию: решение все равно будет принято в мою пользу.
– Вы... Вы гнусный, мерзкий субъект... – произнес, отшатываясь, Павел Алексеевич.
– И ваш хозяин, профессор, – ухмыльнулся Беспалов. – Так что забудьте о Париже и принимайтесь за работу! Мне нужны результаты. Вы ведь хотите, чтобы ваши детишки ездили за границу на лечение? Так-то. Работайте!
Павел Алексеевич был из разряда таких людей, которые могут долгое время терпеть оскорбления, но в определенный момент, когда чаша их терпения переполняется, становятся неуправляемыми. Так и произошло с ним после знаменательного разговора с Беспаловым – профессор в тот же день телеграфировал в Париж, что принимает предложение господина банкира. А следующим утром отослал Беспалову чрезвычайно сухое, написанное официальным слогом письмо, извещавшее, что он более не намерен работать с ним.
Затем профессор и его семья стали готовиться к отъезду во Францию: Лидия Гавриловна предвкушала жизнь в Париже, а Павел Алексеевич не сомневался, что одержал викторию над беспардонным Беспаловым.
Глава 3
Однако он ошибся – через день в особняк к Спасовичу заявилась делегация из нескольких адвокатов, сопровождаемых полицейскими. Павлу Алексеевичу предъявили постановление суда, согласно которому все его имущество переходило в собственность Афанасия Игнатьевича Беспалова – оказывается, тот тайком скупил долговые расписки профессора и являлся хозяином положения.