Кодекс Крови. Книга Х
Шрифт:
Я же планировал сделать из накопителей кое-что другое, для начала проведя эксперимент. Артефактор из меня был так себе, но с кровью я всегда любил и умел работать. Она меня не слушалась, а слышала, в большинстве случаев умудряясь выполнять поставленную задачу даже эффективней, чем я задумывал. Сейчас же я отправился к накопителю на крыше Башни Крови, ставшему ковчегом для моего рода.
Если бы не знакомство с другими ковчегами, мне бы и в голову не пришло проворачивать что-то подобное, а так… Я даже сам себе не мог ответить на вопрос, зачем это всё затеял. Я им ничего не должен
Целые могильники душ с ментальными слепками личностей, затерянные в песках времени, стали донорами для паразитов. Хотя тут ещё стоило разобраться, кто или что было паразитом в этих парах. Почему во мне магия Рассвета легко ужилась вместе с магией крови, а в остальных нет? Сама ли благодать Рассвета выжигала прочие магии, устраняя конкурентов, или же это был приказ глав орденов?
Как бы то ни было, но я прихватил с собой накопители и поднялся на крышу. Кристалл пульсировал в такт биению моего сердца. Я сделал кровную привязку между накопителем и кристаллом в виде пуповины и попробовал отделить часть благодати Рассвета в накопитель.
Кристалл вначале сопротивлялся, я бы даже сказал, что он был обескуражен моими действиями. Как же так, он накапливал силу для будущего ковчега, а я посмел затребовать себе её часть. Но сопротивление было быстро подавлено в зародыше. Главой рода был я, а потому и решения мои не оспаривались даже ковчегом.
Сила потекла ровным потоком через кровную привязку, но довольно скоро заполнила накопитель, опустошив ковчег где-то на четверть. Я вернул Рассвет обратно в ковчег и задумался. Для моих целей стандартные накопители были малы. Ну да кровь должна была исправить эту проблему.
Я стоял у пуповины и несмело касался энергетических лиан, её оплетавших. Серебро адамантия, гранат магии крови и розовый кварц магии Рассвета. Вместе они сочетались, не конфликтуя ещё до того, как я прошёл инициацию Рассветом. Связующим элементом здесь был адамантий, металл богов. Как когда-то говорил Комаро, перстни глав родов есть порождение божественной сути, заключённое в форме. Внутри меня так же содержался адамантий, но попал он туда после очистки крови Райо, а не из-за божественных заморочек. Но если у Комаро адамантий преобразовался в перстень по воле владельца, а у меня в рёбра жесткости для пирамиды по необходимости, то, возможно, он и сейчас послушается?
Я приложил ладони к серебристой лиане и представил иглы из адамантия не толще человеческого волоса с маленькими ушками-пазами на концах. Лиана под моими руками содрогнулась, но послушно выделила из себя иглы, выполняя мою просьбу.
На ладони лежала дюжина игл, куда предстояло вставить макры с «подарками» для глав орденов. А вот над самими «подарками» мне ещё предстояло попотеть. Соединить в себе разом тлен и кровавую чуму, но при этом сделать их не оружием массового поражения, а индивидуальным убийцей, способным уничтожить только цель и не спровоцировать эпидемию.
Мысли мои невольно свернули к Гемосу, моему случайно ожившему творению из божественной магии Винограда, магии крови и наркотическо-алхимической дряни. Он сейчас был в командировке в Японии, устраняя одного очень деятельного князя.
Вечер мы встречали под звёздным небом. Устали все. Поисковое заклинание Рассвета сигнализировало о том, что ждать гостей следует ближе к обеду, времени, когда силы обеих фракций будут пересекаться на полупике.
— Здесь даже небо другое, — выдала Агафья, поедая по кусочкам ароматный кусок свежеобжаренного мяса. Дежурной по кухне была Ольга. Она-то и заказывала артефакту блюда, исходя из наших предпочтений.
— Другой мир, другое небо, другая магия.
Я ел рыбу на углях и салат. Больше есть смысла не было, всё равно дальше следовал другой приём «пищи» с алхимическими добавками из Хмарёва для восстановления сил и крови. А её сегодня я потратил немало.
— Как вы привыкли? — прожевав, спросила вампирша.
— У нас выбора не было, — ответила за нас Ольга, разглядывая небо. — Мы умерли там и надеялись пожить здесь. Вышло так себе. У меня во всяком случае. Вон, Михаил лучше справился.
— Это чем же? — фыркнула вампирша. — Судя по воспоминаниям, он попал как кур в ощип. Только и носился по миру, решая проблемы рода и не только.
— Как минимум тем, что смог выжить и создать семью.
Вампирша перестала задавать вопросы. Видимо, какой-то разговор между ними всё же состоялся, и Агафья из женской солидарности закрыла тему. Я впервые задумался, что ничего не знаю о семье самой вампирши. За почти три сотни лет были ли у неё дети? Или же для теней это проблематично? Замужем Агафья была и не раз, но семья? Кого она считала семьёй? До потери памяти это были мы с Кираной. Она нас опекала и помогала, но ведь были же ещё, как минимум, Клещевы. Вампирша никогда не распространялась на их счёт.
Я смотрел на двух этих женщин и думал, что все мы здесь были держателями второго и даже третьего шанса. Если всё пойдёт наперекосяк, я ни за что не потяну их за собой в посмертие. Чего бы мне это ни стоило, но я открою переход и верну их под защиту кровников и эргов.
Последние сутки армия шла под благословением «Ауры Святого», ускоряя марш и не останавливаясь на ночёвки. В легионах было приподнятое настроение. Каждый воин хотел успеть прикоснуться к славе побед предков, сто лет назад разбивших обитель скверны. Молодёжь рвалась в бой, желая войти в историю.
На подходе к долине Альб приказал друзьям активировать Радужную пелену дабы обезопасить легионы от удара магии крови. Сам Ирликийский Ангел лично контролировал каждое плетение, добавляя туда защиту от магии крови и вторым слоем устанавливая щит крови. Правда, для этого пришлось зарезать, как овец, дюжину человек. Работать со своей кровью Альб отказывался, предпочитая использовать чужую. Предатель в своё время предупреждал его, что таким образом будет сложнее навредить создателю.
— Ты его так боишься? — Тимос помогал другу, безжалостно перерезая глотки и подставляя под кровь чаши.